Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Изо всех перестроечных номеров «Нового Мира», номер 8 за 1987 год является самым удачным и самым блестящим; подлинною жемчужиной по сравнению с остальными, до и после него. Почему так вышло, судить не будем. Разберем только его содержание. В нем по меньшей мере 3 прекрасные вещи, – не знаешь, с какой и начать! Ну, начнем со стихов, с прекрасного стихотворения «Чтобы не порвалась нить» С. Куняева, уже известного нам своими мужественными выступлениями в защиту русских памятников. Отметим, что Куняев есть жупел и предмет особой ненависти для леваков за рубежом и внутри СССР, иначе его не называющих, как мракобесом и черносотенцем. Стихотворение его позволим себе воспроизвести здесь целиком (жаль было бы выкинуть хотя бы одну строчку!):

«Сладко брести сквозь январскую вьюгу! —
Холод. Погреться бы. Знаю калугу! —
В церковь зашел. До чего же пуста! —
Вижу – остриженный парень в шинели. —
Батюшка что-то бубнит еле-еле. —
Роспись: Иуда лобзает Христа. —
Снег на шинели у юноши тает. —
Влага на темные плиты стекает. —
Как бы то ни было, служба идет.
И у священника, и у солдата. —
Ряса тесна, а шинель мешковата.
Плавится воск и на бронзу течет. —
Свечи горят и мерцают погоны. —
Парень печатает долу поклоны. —
Окна задернул крещенский мороз… —
Где призывался и где ты родился? —
Как ты со службы своей отлучился? —
Что мне ответишь на этот вопрос? —
Я подвигаюсь к нему в полумраке, —
Вижу в петлицах условные знаки, —
Определяю: такая-то часть.
Что привело тебя в древние стены? —
Винтик, ты выпал из мощной системы, —
Как бы и вовсе тебе не пропасть. —
Ветер повеял, и дрогнуло пламя. —
Молча глядит Богоматерь на парня. —
К куполу тянется тонкий дымок. —
Все вы единого дерева ветки, —
Так почему же твои однолетки —
Молятся на металлический рок? —
Чем озабочен? Спасением мира? —
Ты бы спросил своего командира, —
Пусть объяснят тебе политруки… —
Или ты был ошарашен виденьем? —
Если себя осеняешь знаменьем, —
Взмахами юной солдатской руки?.. —
Резко выходит в свистящую вьюгу. —
Может быть, что-то поведать друг другу? —
Следом спешу. В переулке ни зги. —
Разве тебя, молодого, догонишь? —
Вижу – в бушующем мареве тонешь. —
Слышу – во тьме пропадают шаги…»

В отделе литературной критики, великолепна статья О. Чайковской «Гринев». Ее бы, почти без изменений, и даже совсем без них, можно бы перепечатать в любом эмигрантском журнале – и с немалой пользой! Автор сокрушительно разбивает социалистический метод при анализе литературы вообще, и Пушкина в частности, базируясь на разборе «Капитанской дочки». Конечно, у кого из нас, выросших в СССР, не возникало чувство негодования, и порою и жестокой иронии, при изучении советских концепций классового подхода к творениям наших классиков? При столкновении со всеми этими хитроумными приемами, какими нас убеждали, что надо восхищаться Пугачевым и презирать Гринева, Савельича, капитана Миронова? С измышлениями, будто Пушкин хотел, – и только по цензурным соображениям не смог, – сделать центральным героем повести не Гринева, а Швабрина? Но до сих пор и помыслить нельзя было подобное мифотворчество опровергать в подчиненной красной тирании России!