Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Любо-дорого смотреть как Р. Гальцева, в статье «Тяжба о России» расправляется с архиподлым русофобом Алэном Безансоном! Пух и перья летят… надеемся, он прочтет и прочувствует. Обозревательница его заслуженно предает порке, но наказывает (позволим себе перефразировать Дорошевича) «не тем сечением обычным, как секут повсюду дураков», а таким какого заслуживает бесплатный клеветник и фальсификатор. Ее бы статью хотелось переписать целиком; но приведем одну фразу из начала: «Безансон горюет о заблудших душах славистов, попадающих под гипноз этого заколдованного места; он и сам чуть было не попался на удочку; но, слава Всевышнему, скоро отрезвел и, после недолгих колебаний в пользу марксизма, вооружился учением психоанализа, с помощью которого ему приоткрылась вся неистребимая порочность такого людского формирования, как русские». И потом еще одну, с уточнением: «Все это и гораздо “большее” читатель найдет, заглянув в подборку парижской газеты, именуемой почему-то до сих пор “Русской Мыслью”, где в последние годы печатался сериал Безансона под названием “Бедствие века” и другие крутые тексты».

В отделе «Книжная полка Дмитрия Дмитриева» обнаруживаем рецензию на книгу И. Л. Солоневича, «Две силы», переизданную в Москве в 2002 г. Причем рецензент сообщает: «За Солоневичем укрепился неоднократно слышанный мной странный эпитет – “апологет русского фашизма”». Вот уж подлинно «странный»! Иван Лукьянович никогда фашизму ни в какой форме и ничуть не сочувствовал. С другой стороны, Дмитриев заключает так: «Две силы» – это изложение политической доктрины писателя, сторонника монархического строя, убежденного, что «сквозь февральскую дыру хлынуло что-то поистине сатанинское – бессмысленное, бес человеческое, безбожное и наступили антихристовы времена (хочется с этим согласиться)».

В отделе «Периодика» приводится из «Агентства русской информации» мнение С. Кургиняна, выраженное в статье «Правда – почти как смерть»: «Войти в мировое сообщество можно только в том случае, если это сообщество хочет принять тебя туда на какой-то роли. Тогда оно и определит роль. Сейчас эта роль определена прежней формулой: “Хороший русский – это мертвый русский”». В том же отделе цитируется А. Шмелев, резонно напоминающий, что даже если реформа орфографии будет проведена в РФ, она не окажется принудительной за пределами данной страны, даже там, где «русский язык имеет официальный статус (и преподается в школах)… например, в Белоруссии, Киргизии, Moлдавии».

№ 8. И. Поволоцкая. «После меня свет в доме стоит». Набор коротких отрывков, написанных неприятным, неестественным языком с надуманными стилистическими упражнениями и пустых по содержанию. «Присяга» А. Варламова, напротив, написана хорошим правильным языком. Об университетских студентах, проходящих в летнем лагере военную подготовку, с ее скучной и бессмысленной муштрой.

Как курьез, в журнале воспроизводится первая в печати статья юного К. Чуковского, положившая начало его литературной карьере, – философский этюд на тему о чистом или прикладном искусстве.

Вторая часть статьи Р. Гальцевой «Тяжба о России» затрагивает еще гораздо более глубокие и важные проблемы, чем первая. Основная идея та, что новая Россия должна следовать старой, вечной России, а отнюдь не России советского периода. Автор не говорит и вероятно даже не думает о монархии. Но логически рассуждая, из ее мыслей вытекает именно необходимость восстановления в России монархии, которая являлась основным стержнем прежней христианской и православной России.

Ф. Дзядко рецензирует изданные в Москве в 2001 г. в форме сборника «Ранние работы по истории русской поэзии XVIII века» Г. Гуковского. Профессор Гуковский читал нам в Ленинградском Университете, когда я был студентом, курс русской литературы, правда, не XVIII, а XIX века, в частности пушкинского периода. Лектор он был блестящий, незабываемый; слушать его приходили толпою студенты других факультетов, – что было тогда редкостью… В рецензии воспроизводятся слова Гуковского в его книге 1927г.(«Русская поэзия XVIII века»): «Мало кто интересуется поэзией XVIII века; никто не читает поэтов этой отдаленной эпохи», – по которой он был специалистом. Я-то читал и его книгу, и этих поэтов (тогда и позже) и много в них находил интересного.

Отметим еще, в отделе «Периодика», характеристику Блока, данную М. Тартаковским в журнале «Москва»: «Ущемленная сексуальность, она же ненависть к норме, она же тяга к смерти, она же – революционность Александра Блока».

«Наша страна», Буэнос-Айрес, 14 декабря 2002 г., № 2727–2728, с. 5.

«Новый мир» № № 9 и 10 за 2002 год