Вечные ценности. Статьи о русской литературе

В отделе «Периодика» С. Беляев в журнале «Урал» констатирует: «Классическая русская деревня исчезла. Исчезла, видимо, навсегда… Деградации этой есть вполне научное объяснение: в XX веке в деревне происходит естественный отбор наоборот. Самые активные, трудолюбивые крестьяне либо сгинули в годы коллективизации, либо перебрались в город».

Д. Бирюков в «Русском Журнале» считает, что с Запада в Россию надо перенести нижеследующие ценности: «ниспровержение старой традиционной культуры, просветительское движение, радикальный отказ от тяжелого груза прошлого». Вот именно этого-то нам совсем и не нужно! Вот от этих вещей все зло в мире и пошло!

В. Иванов, тоже в «Русском Журнале», резюмирует: «Олигархат делом занят. Им не нужны ни великие потрясения, ни великая Россия. Путин – гарант того, что не будет ни того, ни другого». В «Даугаве» приводятся старые частушки; в том числе с такими словами: «Пойдем купим по нагану, – Убьем Ленина». Жаль, что не сделали…

В № 5 из отдела «Периодики», выпишем слова Н. Бобринского в журнале «Мы»: «Каждый из приведенных примеров показывает, что поддержка революции, принятие ее идей и следование ее законам было сопряжено с грехом. Итак, в 17 году наши деды, прадеды и прапрадеды в большинстве своем выбрали беззаконие, точнее, предали себя закону зла».

А. Первенцов в «Москве» вспоминает о первых месяцах Второй Мировой войны: «Мы встречали крестьян, которые ругали советскую власть открыто и говорили нам, что лучше жить сытым рабом, чем голодным свободным. Мы видели разнузданные страсти колхозников, открыто ждущих прихода Гитлера, мечтающих о смене режима».

Г. Свиридов в «Нашем Современнике» говорит об Ахматовой: «Она о Твардовском высказывалась не то, чтобы критически, она высказывалась о нем презрительно, снисходительно. Уничтожая его как поэта. Надо отдать должное Ахматовой. Женщина легендарной злобы, она ухитрилась обгадить своих современников, начиная с Блока. Да и мужа своего весьма принижала…». Последнее-то верно; но разве она отзывалась отрицательно о Блоке?

В отделе «Далекое и близкое» Л. Лопатников («Московский мальчик на войне») упоминает, что во время войны газета «Фелькишер Беобахтер» называла как подлинное имя Литвинова[351] Финкельштейн, добавляя: «Литвинов, как известно, – псевдоним; но истинная фамилия совсем иная». Жаль, что он ее не указывает!

«Наша страна», Буэнос-Айрес, 22 октября 2005, № 2782, с. 1.

«Новый мир» за 2005 год

№ 6. Номеру придают высокую ценность две превосходных литературоведческих статьи.

Талантливая и проницательная исследовательница творчества Пушкина, И. Сурат («Пушкин и назначение России»), приходит к совсем иным выводам о взглядах великого поэта, чем те, какие были признаны в советском пушкиноведении: «Для позднего Пушкина единственно возможной формой государственного устройства была монархия. Монарх должен обеспечить в стране прежде всего свободу и развитие просвещения – именно эти ценности составляли для Пушкина основу идеального государства». Сурат показывает, что Пушкин разделял исторические воззрения Карамзина, к которому вообще относился с чрезвычайным уважением. А тот писал: «В России государь есть живой закон: добрых милует, злых казнит, и любовь первых приобретается страхом последних. Не боятся государя – не боятся и закона! В монархе соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное. Отец семейства судит и наказывает без протокола – так и монарх в иных случаях должен необходимо действовать по единой совести». «Сюжетные функции монархов в “Анджело” и “Капитанской дочке”» – говорит Сурат, – «как будто иллюстрируют эти слова Карамзина: финальные поступки Дука и Екатерины Второй волшебным образом разрешают проблемы – герои спасаются монаршей милостью, действующей поверх закона».

В. Есипов («Подлинны по внутренним основаниям…») мастерски анализирует «Записки» А. О. Смирновой-Россети, которые официальная большевицкая пушкинистика объявляла подложными (потому что, опять-таки, из них встает иной Пушкин, чем тот, какого советские ученые хотели видеть). Справедливо отмечая имеющиеся в этих воспоминаниях, отредактированных ее дочерью, противоречия и анахронизмы, автор находит им должные объяснения и показывает их внутреннюю и бесспорную правдивость, часто подкрепленную другими источниками.

А. Латынина («Каверзы бессознательного»), полемизируя с О. Давыдовым, убедительно демонстрирует неприменимость к литературной критике фрейдовских методов психоанализа. М. Горелик («Детское чтение»), исходя из довольно обычного нежелания детей есть какую-либо нелюбимую пищу, пускается во сложные, и сомнительные, философские, социологические, психологические и политические построения, в коих нам трудно за ним следовать. Деревенщик Б. Екимов («Прощание с колхозом») рисует невеселые картины разрухи сельской жизни в постсоветской России. Во время войны, однако, – там, где немцы не мешали, – крестьяне очень умело и успешно переходили от колхозов к единоличному хозяйству…