Веди свой плуг над костями мертвых

Мне стало жарко. Я подошла к нему и выхватила фонарик из его руки. Посветила в отверстие и увидела ужасную картину.

В неглубоком колодце торчало скрюченное тело, головой вниз. За плечом виднелась часть лица с открытыми глазами, страшного, залитого кровью. Из отверстия торчали ботинки, массивные, с грубыми подошвами. Колодец давно был засыпанный и мелкий, этакая яма. Когда-то я сама прикрывала ее ветками, чтобы туда не попали Овцы Стоматолога.

Дизь стал на колени и беспомощно коснулся этих ботинок, погладил их голенища.

— Не трогай, — прошептала я.

Сердце бешено стучало. Мне казалось, что сейчас эта окровавленная голова повернется в нашу сторону, из-под засохших струй крови сверкнут белки глаз, а губы шевельнутся, чтобы произнести какое-то слово, и тогда это тяжелое тело начнет вылезать наверх, назад, к жизни, разъяренное собственной смертью, гневное — и схватит меня за горло.

— Может, он еще жив, — умоляющим тоном сказал Дизь.

Я молилась, чтобы это оказалось не так.

Мы стояли с Дизем окоченевшие и в полном ужасе. Дизь вздрагивал, словно его трясло в судорогах — я испугалась за него. Он стучал зубами.

Мы обнялись, и Дизь заплакал.

Вода хлынула с неба, вытекала из земли, которая, казалось, превратилась в огромную губку, пропитанную ледяным дождем.

— Схватим воспаление легких, — всхлипывал Дизь.

— Пойдем отсюда. Пойдем к Матоге, он знает, что делать. Идем отсюда, не надо здесь стоять, — предложила я.

Мы двинулись назад, обнявшись неуклюже, словно раненые солдаты. Я чувствовала, как у меня пылает голова от неожиданных, волнующих мыслей, я почти видела, как эти мысли парят под дождем, превращаются в дым и присоединяются к черным тучам. И когда мы так шли, скользя по размокшей земле, во мне вдруг родились слова, которыми я возжаждала поделиться с Дизем. Очень хотелось произнести их вслух, но пока что не могла добыть их из себя. Они убегали. Я не знала, как начать.

— Господи Иисусе, — всхлипывал Дизь. — Это Комендант, я видел его лицо. Это был он.

Мнение Дизя всегда для меня много значило, и я не хотела, чтобы он считал, что я сумасшедшая. Только не он. Когда мы уже оказались у дома Матоги, я собрала в кулак все свое мужество и решила сделать очередной шаг и сказать ему, что я обо всем этом думаю.

— Дизь, — начала я. — Это Животные мстят людям.

Он всегда верит моим словам, но на этот раз вообще меня не слушал.

— Это не так уж невозможно, — продолжала я. — Животные сильные и умные. Мы даже не представляем себе, насколько. Когда-то на Животных подавали в суд. И они были даже осуждены.

— Что ты говоришь? Что ты говоришь? — бессмысленно бормотал он.

— Я где-то читала о Крысах, которых вызвали в суд, потому что они причинили большой вред. Дело откладывали, поскольку Крысы не являлись на процесс. В конце концов им даже предоставили адвоката.

— Господи, что ты такое говоришь?

— Это было, кажется, во Франции, в шестнадцатом веке, — рассказывала я. — Неизвестно, чем все закончилось, и наказали их или нет.

Он вдруг остановился, крепко схватил меня за плечи и встряхнул.

— Ты в шоке. Что ты мелешь?

Я знала, что говорю. И решила это проверить при случае.

Матога появился из-за забора с фонариком на лбу. Его лицо в свете выглядело страшным, бледным, как у покойника.

— Что случилось? Чего вы болтаетесь ночью? — спросил он тоном часового.

— Там лежит мертвый Комендант. У своей «Тойоты», — сказал Дизь, стуча зубами, и махнул рукой назад.

Матога открыл рот и беззвучно шевельнул губами. Я уже подумала, что он онемел, но через некоторое время тот сказал:

— Я видел сегодня эту его огромную машину. Когда-то это должно было случиться. Ездил навеселе. Вы сообщили в Полицию?

— А нужно? — спросила я, подумав о почти лишившемся сознания Дизе.

— Вы свидетели, потому что нашли тело.

Матога подошел к телефону, и через мгновение мы услышали, как он спокойным голосом сообщает о смерти человека.

— Я туда не вернусь, — сказала я, и была убеждена, что Дизь тоже не пойдет.

— Он лежит в колодце. Ногами вверх. Головой вниз. Залитый кровью. Везде полно следов. Маленьких, как копыта косули, — бормотал Дизь.

— Будет скандал, потому что это полицейский, — сухо сказал Матога. — Надеюсь, вы не затоптали следов. Вы же смотрите детективы, правда?

Мы вошли в его теплую и светлую кухню, а он остался у дома, ждал Полицию. Мы не разговаривали больше друг с другом. Сидели на табуретках неподвижно, словно восковые фигуры. Мои мысли напоминали тяжелые дождевые тучи.

Полиция прибыла джипом через час. Последним из машины вышел Черное Пальто.

— О, привет, я так и думал, что увижу здесь папу, — саркастически отозвался он, и бедный Матога вдруг сник.

Черное Пальто поздоровался с нашей троицей, по-солдатски пожав нам руки, как если бы мы были какими-то скаутами, а он нашим взводным. Мы же сделали доброе дело, и он нас благодарит. Только на Дизя взглянул с подозрением:

— Кажется, мы знакомы?

— Да, я работаю в комендатуре. Видимо, виделись.

— Это мой друг. Приезжает сюда по пятницам, мы вместе переводим Блейка, — поторопилась я с пояснениями.