Веди свой плуг над костями мертвых

На этот раз внимательно анализировала распечатанную наиболее полную программу телепередач и устанавливала зависимость между содержанием фильмов, показанных однажды, и расположением планет. Взаимные связи были очень заметными и казались очевидными. Я часто задумывалась, там, на телевидении, человек, который составляет программу, пытается похвастаться перед нами своими глубокими астрологическими знаниями. Или он это делал неосознанно, не ведая о том, что обладает огромной информацией. Ведь может быть так, что зависимость существует вне нас, а мы воспринимаем ее совершенно неосознанно. Мое исследование я решила провести в небольших масштабах и занялась лишь несколькими названиями. Например, как заметила, что некий фильм «Медиум», очень трогательный и удивительный, показывали по телевидению, когда транзитное Солнце входило в какой-то аспект к Плутону и планетам в Скорпионе. Фильм рассказывал о жажде бессмертия и о том, как можно овладеть человеческой волей. Речь там шла также о состояниях на грани смерти, сексуальном неистовстве и других плутонических делах.

Подобная зависимость наблюдалась и в случае с серией фильмов о Чужом, том, что с космического корабля. Здесь нашлись едва заметные корреляции между Плутоном, Нептуном и Марсом. Когда Марс был в аспекте одновременно этих двух медленных планет, телевидение повторяло какую-то из серий «Чужого». Разве это не впечатляет?

Такие совпадения просто удивительны. У меня достаточно эмпирического материала, чтобы написать об этом книгу. Сейчас я остановилась на небольшом количестве примеров и направила результаты в нескольких журналов. Не думаю, что кто-то это напечатает, но по крайней мере, может, над этим Задумаются.

В середине марта, когда я почувствовала себя совсем хорошо, то отправилась на тщательный обход моих владений, то есть не остановилась на осмотре домов, за которыми следила, а решила сделать большой круг, дойти до леса, потом лугами к шоссе и до обрыва.

В это время года мир наипротивнейший. Снег еще лежит большими белыми пятнами, он твердый и комковатый, трудно поверить, что это был замечательный, невинный пух, который падает на Сочельник, чтобы доставить нам удовольствие. Сейчас он похож на лезвие ножа, на поверхность металла. Трудно по нему ступать, вязнут ноги. Если бы не высокие сапоги, можно поранить икры. Небо низкое, серое, кажется, к нему можно протянуть руку с любого высокого холма.

Уходя, я размышляла, что не смогу жить здесь вечно, в этом доме на Плоскогорье, ухаживая за другими домами. Когда-нибудь поломается Самурай, и я не смогу поехать в город. Деревянные ступени истлеют, снег посрывает желоба, испортится печь, лопнут трубы во время какого-нибудь февральского мороза. Да и я становлюсь все слабее. Моя Болезнь уничтожает тело, медленно, неумолимо. Болят колени, каждый год сильнее, а печень очевидно приходит в негодность. Я ведь уже долго живу. Такие у меня возникли мысли, довольно невеселые. Но когда-то надо серьезно об этом подумать.

И тогда я увидела стайку быстрых дроздов-рябинников. Это Птицы, которых никогда не увидишь одиночку. Они передвигаются ловко, как единый крупный, ажурный воздушный организм. Я где-то читала, что если на них нападает какая-нибудь Хищная птица, например, один из этих скучающих Ястребов, висящих в небе, будто Дух Святой, они будут защищаться. Потому что стая умеет бороться, довольно необычно и жестоко, способна и отомстить — она стремительно взлетает в воздух и как по команде обрушивается на преследователя, десятки белых птичьих клякс оказываются на его прекрасных крыльях, жгут их, они слипаются, кислота разъедает перья. Разъяренный Ястреб вынужден в этой ситуации опомниться, прекратить погоню и упасть на траву. Можно умереть от отвращения, настолько испачканы его перья. Он чистится целый день, и на следующий день тоже. Не спит, не может заснуть с такими грязными крыльями. Все ему воняет, он чувствует себя ужасно. Он как Мышь, будто Лягушка, как падаль. Ему не удается убрать клювом затвердевший помет, Птица мерзнет, а на нежную кожу сквозь слипшиеся перья легко проникает дождевая вода. От него шарахаются свои, другие Ястребы. Он напоминает прокаженного, зараженного ужасной болезнью. Куда девается его величавость? Все это ему невыносимо, и случается, что такая Птица погибает.

Теперь Рябинники, осознающие силу своей стаи, красовались передо мной, выделывая в воздухе сложные пируэты.

Еще я увидела двух сорок, удивляясь, что они допутешествовали аж до Плоскогорья. И я знаю, эти Птицы размножаются быстрее других, и вскоре будут везде, как сейчас Голуби. Одна Сорока — несчастье, две — счастье. Так говорили во времена моего детства, но тогда Сорок было меньше. Сейчас их можно увидеть и больше двух сразу. В прошлом году, после того, как осенью вывелись птенцы, я видела, как Сороки сотнями слетались на ночлег. Интересно, указывает это на какое-то невероятное счастье?