Ведьмина роща

– Я тогда с тобой пойду. Встану у нашего забора и буду следить.

– Ну следи, если хочешь. – Глаша забрала у сестры руку и вслед за Анисьей Петровной вышла на крыльцо.

В хлеву у Анисьи и в жаркий день было темно и прохладно. Зорька, черная корова с большим белым сердцем во весь лоб, стояла в углу, понуро опустив голову.

– Зоренька! – придерживая Глаше двери, ласково позвала Анисья. – Зорюша, смотри, кого я тебе привела. Глашеньку, знахарку нашу новую. Она тебя полечит, мигом легче станет.

Корова подняла голову и тяжело вздохнула. Глаша тоже вздохнула, но все-таки вошла внутрь и осторожно приблизилась к Зорьке:

– Что там у тебя стряслось?

Корова снова вздохнула, шагнула вперед и положила голову Глаше на плечо. Глаша замерла, пошатнулась под тяжестью, потом осторожно обняла большую рогатую голову и погладила. Зорька сердито фыркнула, и Анисья поспешно отступила за дверь:

– Я мешать не буду, Глашенька, снаружи подожду.

Глаша не ответила, только крепче обняла корову, уткнулась в ее шею и тихо заплакала. Сейчас она чувствовала себя немногим лучше Зорьки: пришла беда откуда не ждали, и помочь никто не может, только Глеб один, да и тот сейчас в опале. Вспомнилась Глаше роща ночная, прохладная да спокойная, и так захотелось сердечку снова туда попасть. Зажмурилась она и давай Зорьке на ухо шептать – про рощу рассказывать. Про тропинку, узоры на деревьях да ручей вокруг поляны, даже на губах вкус воды родниковой ощутила. Тепло и спокойно на душе стало от этой воды, точно и не было обвинений напрасных на ее голову. И так Глаше захотелось поделиться этим теплом с Зорькой, что она наклонилась к корыту, зачерпнула воды да корове морду промокнула. Слизнула Зорька воду с носа, постояла в задумчивости минуту, потом прильнула к корыту и пить принялась, да так жадно, точно сроду воды вкуснее не пробовала. А Глаша сена клок взяла, в воду обмакнула и стала корове бока отирать. Стирает грязь да пыль, и самой точно легче становится, сама не заметила, как песню затянула. Спохватилась, замолчала, а Зорька голову из корыта подняла, смотрит на нее. Улыбнулась Глаша и продолжила петь, а корова снова морду к воде опустила.

Через полчаса не вытерпела Анисья, приоткрыла дверь и в щелку заглянула. Стоит Глаша, Зорьку обнимает, а та воду всю выпила, сено сжевала и мордой по полу ищет, что бы еще съесть.

– Воды ей еще налейте да накормите как следует, – отстраняясь наконец от коровы, улыбнулась Глаша. – А мне идти надо, пока дядька не вернулся. А то и правда выпорет.

Глава 11

Выходи на двор, красна девица,
Платье новое покажи гостям!
Принарядишься, приоденешься,
Косу черную пустишь по плечам.

– И чего ты меня звала? – Аксюта перевесилась через забор и недовольно посмотрела на сестру.

Глаша вздохнула и подняла со скамьи таз с чистым бельем.

– Ты бы хоть говорила, куда уходишь. Мы с Варварой Дмитриевной больше часа тебя искали.

Аксютка вскарабкалась на забор и хотела было спрыгнуть во двор, но зацепилась штаниной и неловко запрыгала на одной ноге.

– Ой, чья бы корова мычала! Мы-то тебя всю ночь искали, а тут час. – Она растянулась почти в шпагат, попыталась отцепить штаны, но не смогла достать и снова сердито глянула на сестру. – Ну хоть помоги, чего смотришь?!

Глаша поставила таз и подошла к сестре:

– Не дергай, порвешь.

Но было поздно: Аксюта не удержалась и шлепнулась на землю. Штаны жалобно треснули и явили миру кусочек сокрытой под ними светлой ткани в зеленый горошек.

– Уй! – Аксюта поднялась, потирая ушибленную коленку и пытаясь заглянуть себе за спину. – Сильно порвала?

Глаша с улыбкой посмотрела на сестру:

– Зашью, иди переоденься.

Аксюта вздохнула и, прикрывая рукой дыру, похромала к дому, а Глаша снова наклонилась за тазом.

– Глашута, подь сюда. – Над забором появилось морщинистое лицо пастуха дядьки Василия. – Подь, подь, покуда коровы у меня не разбрелись.

Глаша улыбнулась и подбежала к забору. Запахло полевыми цветами, и ей на голову опустился большой пестрый венок.

– Ты мне солнышко наколдовала, а я тебе веночек сплел. Как увидит теперь тебя Хожий твой, так вовек уж не забудет, будешь ему милее света белого, дороже сердца собственного.

Старик отошел от забора и, сложив руки, точно художник, принялся рассматривать Глашу:

– Ай, хороша! Будь я лет на полсотни помоложе, отбил бы хоть у самого Хожего! – Он весело подмигнул ей и отправился дальше по улице.

Но далеко уйти ему не дали. Тетка Варвара вывернула из-за угла и, уперев руки в широкие бока, угрожающе уставилась на деда:

– Ты чего болтаешь, ирод старый?! За кого ее сватаешь?!

– А чего ее сватать-то? Чай, сосватана уже, не рассватаешь.

Варвара попыталась огреть пастуха березовым веником, но тот не по возрасту ловко увернулся и, смеясь, припустил за коровами.

– Никак в баньке меня попарить хочешь, Варюша? Ну так я завсегда готов, только Трофима справь к теще, а то больно кулак у него тяжел.