Ведьмина роща

– Что ж за напасть приключилась с тобой, милая моя? – Глеб лоб ее полотенцем обтер, губы водой смочил да принялся травы в руках растирать. – Никак ведьма старая добралась до тебя?

Увлажнились губы, зашептали понятнее, прислушался Глеб, нахмурился, про горлицу и соколиху услышав.

– Вот что задумала старуха проклятая! Свой век дожила, теперь чужой к рукам прибрать собирается!

Схватил он Глашу за руку, наклонился к самому уху:

– Держись за меня крепко, Глашенька. Держись да ничего не бойся, не отдам я тебя ведьме старой, не отпущу никуда, сердце ты мое! Все ты правильно сделала, нужные слова вспомнила. Только скажи, что ведьма у тебя отняла? Скажи, Глашенька, какую вещь твою силой или обманом в руки взяла?

Заплакала Глаша без слез, заметалась по кровати, вцепилась в руку Глеба, дрожит вся, извивается. Ведьма старая ленту с дерева сорвала да подожгла, и боль такая по всему телу пошла, точно не ленточка горит, а сама она в этом пламени сгорает заживо.

– Ленточка! Ленточка горит! – закричала Глаша, впиваясь ногтями в руку Глеба. – Потуши ленточ-ку мою!

Вскочил Глеб, распахнул окно, схватил пучок трав, прошептал что-то над ними, разорвал на мелкие куски да по ветру пустил. Подхватил ветер травы, закрутил, затрепал и унес прочь. Перестала Глаша кричать, только дышит тяжело да все про ленточку губами сухими шепчет. А Глеб руку за окно вытянул и снова зашептал, потом схватил что-то и над Глашей склонился.

– Вот она, ленточка твоя, Глашенька. Не успела ведьма сжечь ее, лишь кончик подпалила. – Повязал он лентой тонкое Глашино запястье прямо поверх узоров. – Не страшна тебе больше ведьма старая, не бойся. Отдыхай теперь, силы восстанавливай. Отвели мы беду страшную.

Улыбнулась Глаша, глаз не открывая, прижала руку с ленточкой к груди, на бочок повернулась и уснула спокойно.

Глава 14

Каждому платью – да своя цена,
Каждому безвинному – да своя вина.
Покуда цену свою не выплатишь,
Чужой вины полну чашу выхлебнешь.

– Проснулась? – Аксюта неуверенно заглянула в комнату, но, увидев сестру сидящей на постели, забежала внутрь и притворила дверь. – Я уж думала, не увидимся до отъезда.

Глаша попыталась встать, но Аксюта быстро усадила ее обратно:

– Да ты что?! Куда вскакиваешь?! Тебе сидеть-то, не знаю, можно ли, а ты вставать собралась.

Попытка подняться на ноги отняла все силы, и Глаша устало опустилась на подушку.

– Совсем сил нет? – Аксюта присела на кровать рядом с сестрой и погладила ее по руке. – Бедненькая моя! Ну хоть жар прошел. Глеб всю ночь у твоей кровати сидел, следил, чтоб температура не поднималась. И сегодня уже заходил, а ты все спала.

Глаша словно сквозь вату разбирала слова сестры и не сразу смогла сообразить, что они значат.

– Куда ты едешь?

– В колхоз отправляют. – Аксютка покосилась на дверь, потом наклонилась к сестре и зашептала громко: – А я не хочу! Как я тебя такую одну оставлю?

– А что случилось со мной? – Глаша с трудом выпростала руку из-под одеяла, которым укутывала ее Аксюта, и открыла глаза. По запястьям вились растительные узоры, а поверх них на левой руке была завязана голубая лента с обгорелым краем. – Откуда лента?

– Ой, Глаша! – Аксюта всхлипнула и обхватила плечи сестры ручонками. – У тебя жар такой был вчера вечером, хоть блины на тебе пеки. И не просыпалась никак, мы уж столько тебя будили: и я, и тетя Варя, и Глеб. Ты только плакала и про ленточку эту твердила, даже кричала, что горит она. Наверное, совсем высокая температура поднялась. А как Глеб ленту нашел да на руку тебе повязал, ты сразу успокоилась, и жар спадать начал. – Она подняла голову и круглыми глазенками уставилась на сестру. – Прям колдовство какое-то!

Глаша глубоко вздохнула, сгоняя накатывающую тошноту.

– Ой! Прижала тебя сильно? – Аксютка встрепенулась и поднялась с кровати. – Что-то ты бледная совсем стала. Водички дать?

Глаша кое-как поднялась на локтях. Родниковая вода освежила, окончательно смывая дурноту, но на смену ей навалилась такая сонливость, что Глаше все труднее становилось слушать сестру. А Аксюта одеялом снова ее укрыла, погладила по голове и на стул рядом села.

– Глаш, тебе там столько украшений понадарили вчера. Ты же их все равно пока надевать не будешь. Дай поносить? А послезавтра тебя Глеб в колхоз привезет, я отдам.

Мысли путались, и Глаша совсем уж не понимала, чего хочет от нее сестра. Она вяло кивнула, пробурчала что-то невнятное и провалилась в сон.

Когда она проснулась снова, Аксюты рядом не было, а за темным окном стрекотали сверчки. Чья-то мягкая, неразличимая в темноте рука коснулась ее лба, и Глаша вздрогнула.

– Тише, Глашенька, не бойся, это я.

Глаша повернула голову и кое-как разглядела в темноте знакомый силуэт.

– Глеб?

– Я, Глашенька, я. – В голосе его слышалась улыбка. – Давай отвар выпьешь – и дальше спать, ночь еще.