Ведьмина роща

– Ты на себя зря не наговаривай. Звери и птицы везде говорить умеют, да не каждый услышит.

Глаша поднялась и выглянула в окно, но там никого не было.

– А отчего же я теперь слышу, а раньше не слышала?

– Маленькой была – слышала, да за городским шумом разучилась. А сейчас сила в тебе просыпается и ко всему живому тянется, вот и стала слышать сызнова. – Голубка прошлась по столу, примостилась на самом краешке. – Но не за тем я к тебе явилась, знахарка-колдунья. На поклон к тебе меня прислали да велели передать таковы слова. Зверь да птица со знахарями всегда в мире живут, обид друг другу не чинят. Да со старой ведьмою Ефросиньей последние года беда пошла: не желала она ни с кем знаться, кроме ворон да коршунов, их одних у себя привечала, им одним в ночи колдовала, а нас прочь прогоняла да мор насылала. Много нам от нее горя сделалось, да теперь уж с нее спросу нет. Коли ты ее место заступаешь, желаем мы наперед договориться. Будет зверь да птица тебе всякую помощь оказывать, всякую просьбу твою исполнять, а и ты в ответ не откажи нам в милости: как будешь на посев да на жатву для людей обряды творить, не забудь и про нас, скажи и для нас слово доброе, чтобы звери да птицы вольные голода не знали. А коли придем к тебе больные али раненые, не гони нас прочь, помоги чем сможешь. Без нужды донимать тебя не станем.

Слушает Глаша голубку и диву дается. То ли спит она, то ли грезит, да только самой ей таких слов ни за что не выдумать. Ущипнула себя потихонечку – больно, след красный на руке остался, а голубка на краешке стола все сидит.

– Али обидели тебя слова мои, знахарка?

Нет, не спит и не грезит она, в самом деле птица человеческим голосом говорит. Говорит и ответа ждет. Да только у Глаши со страху в глазах потемнело, сидит, ни вздохнуть, ни охнуть не может, вот-вот упадет. Встрепенулась голубка, подлетела к ней да у самого лица крыльями замахала. Вскинула Глаша руки, заслонилась и вздохнула наконец. Вернулась голубка на стол, на Глашу глядит обеспокоенно:

– Никак напугала я тебя, знахарка? Ты уж прости меня, птицу глупую. Не хотела я тебя так тревожить. Не по своей воле прилетела, звери да птицы лесные глашатаем своим выбрали. Да не подумали, что сил у тебя после той ночи немного. Коли скажешь в другой день за ответом прилетать, не обижусь.

Отдышалась Глаша, воды глотнула да руку к птице протянула:

– Не привыкла я, чтобы звери да птицы со мной разговаривали. Чудно это больно, все здесь чудно.

Коснулась она осторожно перьев птичьих, рукой провела, перебирать стала. Птичка тепленькая да мягонькая, сердечко у нее часто-часто бьется, так и трепещет под перышками. Прильнула голубка головкой к руке ее, притихла, заворковала ласково, и снова радостно Глаше стало, тепло на душе.

– Не хочу я никому беды делать, всегда в мире я жила с природой, ежели и она не обижала. Коли и вправду придется какие обряды творить, вспомню и про вас, а будет нужда, прилетайте-приходите, чем сумею помогу.

– Благодарствую, знахарка. – Голубка взмахнула крыльями и перелетела на окно. – Передам твои слова всем зверям да птицам. Да одно меня печалит: сама себе не веришь, от силы своей закрываешься. Попроси, чего душа желает, принесу, коли есть оно здесь.

Глаша от голубки глаз отвести не может, все дивится. Насилу опомнилась и головой покачала:

– Да что ж гонять тебя зря буду за своими капризами? Ничего мне не нужно, лети по своим делам.

Не улетает голубка, сидит да смотрит на нее:

– Не за капризами, а за верой твоей полечу.

Любопытно Глаше: а как и вправду научилась она зверей да птиц понимать? Да только как проверить? Что попросить у птицы, чтобы в сказку поверить?

– Принеси мне земляники веточку, если поспела уже.

Встрепенулась голубка да в окно выпорхнула, а Глаша принялась руки свои разглядывать. Узоры растительные стали больше: уже не один тоненький стебелек вьюнка, а широкая плетеночка-косичка, то здесь, то там украшенная бутончиками и цветами. Чем больше Глаша смотрела на плетеночку, тем ярче светилась она мягким, теплым светом. И от света этого наполнялась душа веселым трепетом, так и хотелось бежать на луг, умыться росой, а потом затеряться в роще, обняться с белоствольными березками, заслушаться пением птиц.