Ведьмы. Салем, 1692

Хэторн тоже не любил мэнского пастора, своего бывшего зятя, опасного человека – по другой причине. Из-за таких вот людей, как Берроуз, массачусетские общины оставались без защиты. Трижды проявленный им героизм, похоже, не произвел впечатления на судей, которые, вполне вероятно, не смогли простить ему собственных промахов. В 1690 году они отвели ополчение из Мэна – в результате Каско сгорел дотла. Есть предположение, что, осуждая Берроуза, судьи оправдывали самих себя [101]. Берроуз в 1691 году просил прислать на границу войска и командующего. Нет сомнений: ему было что рассказать. Доминион защищал Мэн лучше, чем пришедший на смену Андросу режим. В течение нескольких недель после переворота границу, оставленную войсками, перешли индейцы, и поселенцы не без оснований сочли, что их бросили на съедение волкам. Берроуз действительно кажется небрежным в своих религиозных убеждениях, но не меньше он провинился и в политическом смысле. У него имелись причины сожалеть о падении режима Андроса. Если он говорил это вслух, то говорил открыто. В любом случае у нас слишком мало свидетельств того, что Берроуз был наводящим страх баптистом, каким предстал после смерти, – как и свидетельств того, что Титуба была темнокожей. Берроуз вполне мог критически высказываться перед своим внезапным отъездом из Мэна – и наверняка его прихожане ожидали ответных действий властей.

В общем, как ни посмотри, сила характера не особенно кому-то помогала. Те, кто задавал неудобные вопросы судьям, даже не проявляя открытого неуважения к власти, оказались повешенными. Те, кто признался, виселицы избежали – за одним-единственным исключением. (Здесь Новая Англия отличилась не только от Швеции, но и вообще от всех задокументированных судов над ведьмами.) Больше пятидесяти человек себя оговорили, некоторые – только чтобы спасти свою жизнь. Однако несложно поверить в собственную монструозную силу, когда один твой взгляд сшибает ребенка с ног. Нечто таилось в темных глубинах – пусть даже то, что удавалось из омута извлечь, оказывалось не совсем колдовством. Иногда на поверхность всплывало лишь гнетущее чувство, опасение, что человек невосприимчив к вере. Кто-то или что-то ему мешало. «План дьявола, – заметил Коттон Мэзер в 1695 году, – внушить вам отвращение к вам же самим» [102]. Граница между угрызениями совести и договором с дьяволом пока еще не обозначилась.

Юные обвинительницы цеплялись за имена, которые были у всех на слуху: предполагаемые ведьмы; семья пастора; женщина, чью дочь когда-то зверски убили. (Им помогали взрослые. Инкриз Мэзер писал в 1684 году: «Очевидно, что личная неприязнь некоторых людей основана на предрассудках их родителей» [103].) В Андовере лихорадочная охота на ведьм началась в известной мере из-за трений внутри самого города: он был на грани распада на две части, конфликт поколений накалял страсти в обществе, которому стало тесно на одной земле. Но такое могло бы произойти в любом городе, пастор которого одобрял испытание прикосновением. Когда колдовской кризис достиг Андовера, судьи уже усовершенствовали методы обнаружения ведьм. Признания ни в коем случае не требуют пыток, хотя пытки обычно приносят желанные ответы. Одни радовались, что не придется сидеть в одном подземелье с Берроузом, другие – что избегут позорных публичных слушаний. Многие просто хотели угодить вышестоящим чинам. По тону прошений о возмещении убытков можно понять, с каким почтением деревенские относились к властям. Не только Джон Хейл чувствовал, «что благоговение, которое я испытывал к этим убеленным сединами, ученым и благоразумным людям, заставляло меня впитывать их принципы» [104].

Магистрат тоже способен заставить вас поверить в ложь о вас же самих. При наличии внушаемого свидетеля и авторитетной личности не так трудно внедрить в голову правильные, удобные воспоминания. При грамотном руководстве взрослого ребенок будет клясться, что воспитатель в детском саду зарезал нескольких кроликов, слона и жирафа или «превратил его в мышку, когда он летел на самолете к бабушке» [105]. Никому не спалось спокойно в тюрьме XVII века, а депривация сна тоже приводит к галлюцинациям. Откуда Энн Фостер брала детали своего фантастического полета? Перед тремя красиво говорившими, хорошо одетыми мужчинами она воспроизводила уже знакомые ей образы. Сатанинское крещение тоже вызывало доверие, хотя и нечасто встречалось в Массачусетсе, над которым до 1692 года не пролетело ни одной ведьмы. Что касается катастрофы в воздухе – чего летящий человек может бояться больше, чем этого? Фостер могла даже не знать, что подобные вещи уже случались, как говорили, в Швеции. Ей не требовалось придумывать больную ногу. Вы не нашли бы в Новой Англии ни одной семидесятидвухлетней фермерши, у которой бы ничего не болело.