Ведьмы за границей

Два жеребца с лошадиным любопытством наблюдали, как она отпирала их стойла.

– Убирайтесь, – сказала она. – Там вас зеленые поля заждались.

Она мельком глянула на Маграт:

– Вас о-конь-чательно освободили.

Это на них не подействовало.

Матушка вздохнула. Она забралась на деревянную стенку, разделявшую стойла, потянулась вверх, схватила по конскому уху в каждую руку и нежно притянула их головы на уровень своего рта.

И что-то прошептала.

Жеребцы повернули головы и переглянулись.

Затем посмотрели на Матушку.

Она ухмыльнулась им и кивнула.

Затем…

Конь не может перейти в галоп с места, но им это практически удалось.

– Боги, да что такое вы им сказали? – спросила Маграт.

– Волшебное лошадиное слово, – сказала Матушка. – Передано по наследству Гитиному Джейсону, а тот передал мне. Всегда срабатывает.

– Он тебе его рассказал? – спросила Нянюшка.

– Да.

– Что, целиком?

– Да, – с гордостью ответила Матушка.

Маграт засунула палочку обратно за пояс. При этом на пол выпал квадратный лоскут ткани.

Белые жемчужины и шелк блеснули в пламени свечей, когда она поспешно метнулась подобрать его, и это не ускользнуло от внимания Матушки Ветровоск.

Она вздохнула.

– Маграт Чесногк… – начала она.

– Да, – промямлила Маграт. – Да. Знаю. Я мокрая клуша.

Нянюшка мягко хлопнула ее по плечу.

– Не переживай, – сказала она. – Нам тут одна ночь работы осталась. У Эллы теперь не больше шансов попасть на бал, чем у меня… стать королевой.

– Без платья, без лакеев, без лошадей и без кареты, – сказала Нянюшка. – Поглядим, как она выпутается из такого. Сказки? Ха!

– Итак, куда нам теперь? – спросила Маграт, когда они выскользнули со двора.

– Жирный Обед на дворе! – сказала Нянюшка. – За хоть-бы-хны-догами, конечно!

Грибо вышел из мрака и потерся о ее ноги.

– А мне казалось, Лили пыталась его запретить, – сказала Маграт.

– Можно с тем же успехом запрещать потоп, – сказала Нянюшка. – Давайте, зажигаем!

– Я не одобряю танцы на улицах, – сказала Матушка. – Сколько рому ты уже выпила?

– Ой, да ладно тебе, Эсме, – сказала Нянюшка. – Говорят, если не можешь зажечь в Орлее, ты, видать, покойник, – она вспомнила о Субботе. – Хотя, пожалуй, в Орлее можно слегка развлечься, даже если ты и есть покойник.

– А может, нам лучше остаться тут? – спросила Маграт. – Просто чтобы убедиться?

Матушка Ветровоск колебалась.

– Что думаешь, Эсме? – сказала Нянюшка Ягг. – Думаешь, она отправит ее на бал в тыкве, да? И мышек в нее запряжет, да? Хе-хе-хе!

В памяти Матушки Ветровоск всплыл образ женщин-змей, и она колебалась. Но, в конце концов, это был долгий день. И даже смешно подумать, что…

– Ну ладно, – сказала она. – Но никаких «зажиганий» я делать не буду, понятно?

– Тут везде танцы и все такое, – сказала Нянюшка.

– И наверняка банановые напитки, – сказала Маграт.

– Да уж, шанс миллион на один, – улыбнулась Нянюшка Ягг.

Лилит де Темпскир улыбнулась себе в двойное зеркало.

– Охо-хонюшки, – сказала она. – Без кареты, без платья, без лошадей. Что же делать бедной старой крестной? Охо-хонюшки. Даже, пожалуй, божечки.

Она открыла небольшой кожаный футляр, в каком музыкант мог бы хранить свою лучшую флейту-пикколо.

Внутри была волшебная палочка – копия той, что досталась Маграт. Она взяла ее и что-то повернула, поменяв местами серебряные и золотые кольца.

Они щелкнули, как зловещий заводной механизм.

– А у меня осталась одна лишь тыква, да, – сказала Лилит.

Конечно, разница между разумными и неразумными в том, что первых трудно во что-то превратить, но не невозможно. Нужно было просто изменить течение разума. Ну а неразумные вещи, вроде тыквы – трудно представить что-то неразумнее тыквы, верно? – невозможно превратить ничем, кроме сильных чар.

Если только ее молекулы не помнят времена, когда еще не были тыквой…

Она рассмеялась, и миллиарды отраженных Лилит смеялись вместе с ней по всей дуге зеркальной вселенной.

В центре Орлеи Жирный Обед больше не отмечали. Но в темных трущобах и трактирах, окружавших белые здания, он расцветал яркими факелами. Тут пускали салюты. Тут были танцоры и глотатели огня, перья и блестки. Ведьмы, представления которых о лихом развлечении ограничивались народными плясками, стояли на переполненном тротуаре и глазели, разинув рты, на марширующие мимо процессии.

– Там танцующие скелеты! – сказала Нянюшка при виде костяных фигур, проходящих по улице.

– Не настоящие, – поправила Маграт. – Просто люди в черных трико, на которых нарисованы скелеты.

Кто-то ткнул Матушку Ветровоск под ребра. Она подняла голову и увидела широко улыбающегося чернокожего человека. Он протянул ей глиняную бутыль.

– Угощайся, дорогуша.

Матушка взяла его, поколебалась чуть и пригубила. А затем ткнула Маграт и передала бутыль ей.

– Фргтхт! Гизиир! – сказала она.

– Что? – откликнулась Маграт, перекрикивая шум оркестра.

– Этот парень хочет, чтобы мы передали дальше, – сказала Матушка.

Маграт посмотрела на бутыль. Она невольно попыталась обтереть ее горлышко платьем, хотя и было очевидно, что если там и были какие бактерии, они уже давно сдохли. Она отважно пригубила напиток, а затем ткнула Нянюшку Ягг.