Ведуньи из Житковой

Грустные были в ту зиму Дорины поездки на выходные в Житковую. Без Якубека, который по-прежнему лежал в больнице, они теряли всякий смысл.

Вот и сегодня она, как обычно, была у него, пока не кончились часы посещений, но не прошло и двадцати минут после ухода, как ее опять охватило такое чувство, будто она его совсем забросила. Хотя в больнице она была ему совершенно не нужна, все равно Дору не оставляла мысль, что ее место — рядом с ним, у его кровати. А вдруг он придет в себя и станет ее искать? Поэтому с пятницы по воскресенье она проводила всю вторую половину дня в больнице. Там они отметили и Сочельник — перед пучком еловых веточек в вазе, стоявшей на шатком столике.

Автобус на автовокзале в Угерском Градиште притормозил у остановки, и все, кто до сих пор стоял, опершись о перила, ринулись к дверям. Холод был пронизывающий. Дора, войдя последней, пробралась по узкому проходу на заднее сиденье. Автобус, как обычно, быстро миновал несколько населенных пунктов до Угерского Брода, после чего стал уже заметно медленнее преодолевать путь, ведущий по узким серпантинам к холмам Белых Карпат. Дора вытащила газету.

УМЕРЛА КОПАНИЦКАЯ ВЕДУНЬЯ

Старый Грозенков

95-летняя Ирма Габргелова из Старого Грозенкова, которую люди называли последней копаницкой ведуньей, умерла. Накануне в Старом Грозенкове состоялись ее похороны.

Габргелова, вырастившая семерых детей, жила в скромном доме в горах. К ней обращались люди, страдающие физическими и душевными недугами.

По их рассказам, она умела исцелять с помощью трав, знала тайны прошлого и предвидела будущее.

«Жалко, что свои секреты она унесла с собой. Клиенты у нее были самые разные, к ней даже из-за границы приезжали», — сказал Мирослав Седлачик из Вышковца. Когда он в последний раз навещал ее, старая женщина обещала научить его гадать на воске и предсказывать будущее.

«Теперь уже поздно. Правда, и травы она называла по-копаницки, на своем говоре, и я все равно не понял бы, какая из них от чего помогает», — посетовал Седлачик.

Доре довольно было взглянуть на фото из хорошо знакомого ей грозенковского костела на первой же странице, чтобы понять, что случилось. Заметку под крупным заголовком, сообщающую о смерти Ирмы, она и дочитывать не стала. Руки у нее задрожали, а на глаза навернулись слезы.

* * *

С Якубеком они обычно медленно обходили Грозенков, охотно останавливаясь поговорить с каждым встречным, порасспросить, что новенького… Сейчас же Дора решительным шагом прошла городок насквозь, лишь бы поскорее оказаться наверху, дома. Она не задержалась даже, чтобы потолковать с соседками, попавшимися ей по пути в Бедовую: судачить о смерти Ирмы с тетками, которые рады были любому слушателю, ей совсем не хотелось. Пробормотав «здрасьте», она поспешила дальше. Утром она спустится к Багларке и сходит с ней на кладбище.

Когда последние ниточки света от грозенковских ламп перестали достигать ее, Дора зажгла фонарик. Наверх, в Бедовую, вела неосвещенная дорога, она шла то лесом, то по склону холма, а огонь Дора могла заметить разве что в окнах дома Годуликов и, чуть подальше, дома Ирмы. Но ее окна сегодня будут темные. Золотистый луч фонарика освещал путь не более чем на метр вперед. Дорины ботинки на толстой подошве с хрустом преодолевали неутоптанный снег. Она была счастлива взяться наконец за ручку двери их хибары.

Скинув с себя в сенях рюкзак и промерзшую верхнюю одежду, она первым делом бросилась к печке. Вскоре в ней уже потрескивал огонь, и Дора могла поставить воду на суп. Потом она села поближе к печной дверце и стала греться, поглядывая по сторонам. После случившегося с Якубеком она тут бывала уже не раз, но все еще не привыкла к пустоте, которую он по себе оставил.

Итак, Ирма умерла, промелькнуло у нее в голове. Она, конечно, могла догадаться, что лучше Ирме уже не будет, когда видела ее осенью — задыхающуюся, сморщенную старушку, утопающую в высоких перинах. Дора была ей многим обязана и еще о многом хотела ее расспросить. Например, знала ли она, что Сурмена спрятала ребенка Фуксены…

Теперь ей придется обходиться без нее. Без ее памяти, которая тянулась чуть ли не к началу прошлого века, и мудрости, с какой она умела, пусть и грубовато, подтолкнуть ее вперед.

Дора отставила с плиты кипящую кастрюлю, зачерпнула из нее немного ложкой и попробовала суп. Есть ей не хотелось, но она не могла нарушить ритуал, который совершала каждую пятницу уже много лет подряд. После этого она подложила в печь еще пару поленьев, наглухо закрыла железную дверцу, разделась и скользнула в постель. Нынешний вечер лучше будет провести, погрузившись в сон.