Ведуньи из Житковой

Ее разбудило тихое, ритмичное постукивание в оконное стекло. Должно быть, раздавалось оно уже не в первый раз — Дора как будто слышала его сквозь дремоту, пока наконец совсем не проснулась. Она встала, впотьмах подошла к окну и увидела за ним бледное лицо Янигены под огромной ушанкой с опущенными ушами. Удивленная Дора быстро очнулась, накинула на плечи пальто и пошла открыть дверь. Прежде чем Янигена, громко топая, вошла внутрь, Дора успела еще подбросить в печку поленьев и вдохнуть тем самым новую жизнь в угасающий огонь.

Янигена смущенно стояла в дверях, сжимая в руке ушанку. Ее щеки раскраснелись от ночного мороза: в золотистой полутьме комнаты это еще больше подчеркивало ее грубоватую красоту. Дора подошла поближе и помогла ей стащить отсыревшее пальто, которое тут же повесила сушиться на палку над печкой.

— Я ждала тебя в Копрвазах, — нарушила тишину Янигена.

Дора молчала. Ей все еще было не по себе из-за того, что Янигена здесь, в ее доме, посреди ее микромира.

— Несколько раз туда ходила, — добавила Янигена без тени упрека.

Дора кивнула и, чтобы скрыть неловкость, принялась готовить чай. Янигена бессильно опустилась на скамью у печки. Только через какое-то время она вновь подала голос:

— В магазине говорили, что сегодня ты опять приехала одна.

Дора кивнула:

— Да. Якубек все так же в больнице.

Янигена, откашлявшись, пробормотала, что ей очень жаль.

— Ирма умерла, — продолжала Дора.

Янигена с удивлением взглянула на нее.

— Ну да, — растерянно ответила она. — Ее уже и похоронили. Я не знала, что она для тебя что-то значила.

— Значила.

— Ну… — пожала плечами Янигена, раздумывая, что сказать. — Ведь она была уже немолода.

— Да, конечно.

Беседа явно не клеилась. Раньше они друг с другом особо не разговаривали, да и не о чем было… Их встречи имели четкую цель, так что они обходились без лишних слов.

Однако Дора уже довольно давно поняла, что дальше так дело не пойдет. То ли из-за прошлой истории в Копрвазах, то ли из-за случившегося с Якубеком. Внезапно очень многие вещи потеряли для нее прежний смысл, поэтому и их отношения с Янигеной пора было выяснить. И изменить.

— Я больше не хочу ходить в Копрвазы, — сказала она наконец.

Янигена огорошенно молчала.

— Хочу продать тот дом, — продолжала Дора, — чтобы больше туда не возвращаться, я должна наконец-то сбросить с себя все это. Незачем держать два дома. Все равно и Якубеку он бы не пригодился…

Ее голос дрогнул. Стараясь справиться с нахлынувшим на нее чувством горечи, она отвернулась и до боли закусила губу.

Вдруг — неожиданно для нее — Янигена встала, подошла к ней сзади и обняла. В Дорины виски ударило ее пропитанное алкоголем дыхание. Закрыв глаза, она сжалась, словно хотела слиться с могучим телом Янигены. Именно это Доре и требовалось. Чье-то участие. Она уже не могла справляться со всем в одиночку.

— Мне больше не будут отдавать его на выходные, — выжала она из себя. — Так он плох.

Янигена зашептала ей в волосы:

— Он поправится, вот увидишь.

— А если нет? — выдохнула Дора, и по щекам ее заструились слезы, первые за последние несколько недель. Теперь, вырвавшись наружу, они текли уже потоком, который Дора никак не могла унять. Ее тело сотрясалось от плача, а Янигена только беспомощно гладила ее по плечам.

Через какое-то время она подвела Дору к столу, усадила на стул, а сама шагнула к плите и заварила чай. Затем она устроилась напротив Доры и молча сидела до тех пор, пока та не успокоилась.

— Как твой муж? — спросила ее Дора, приходя в себя.

Почему спросила — она и сама не знала. Может, просто на смену благодарности за то, что Янигена в эту трудную минуту оказалась рядом, пришло горькое осознание, что через пару часов ее тут уже не будет. С Дориной стороны было довольно бездушно коснуться того, о чем они никогда не говорили.

— Все так же, — Янигена ответила не сразу, шепотом и нехотно.

— Лучше уже не будет?

— Нет.

— Он лечится?

— Уже не хочет. Сломанный позвоночник не поправишь, незачем тешить себя иллюзией.

— А как это переносят дети?

Янигена с нескрываемой досадой откинулась на стуле, скрестила руки на груди и нервно заморгала, словно стараясь ресницами отмахнуться от назойливого вопроса. Но Дора не отставала — ей больше не хотелось обходить молчанием семейные дела Янигены. Глядя на нее в упор, она ждала ответа.

— Хуже моего. То есть так было поначалу. Мужской руки им недоставало больше, чем моей. Сейчас уже получше, и скоро они выпорхнут из гнезда… к счастью.

На этом, казалось, Янигена готова была прервать явно тягостный для нее разговор. Но вместо этого она сделала глубокий вдох и с силой выкрикнула:

— Они бы никогда не простили меня, если бы узнали! А я бы этого не пережила…

Дора никак не ожидала такого взрыва от тихой, суровой Янигены, однако, раз уж он случился, воспользовалась возможностью.

— Но так тоже больше продолжаться не может! — решительно произнесла она. — Для меня это уже стало невыносимо. Вечный страх, игра в прятки, угрызения совести… я тоже ужасно боюсь, но неужели мы будем скрывать это всю оставшуюся жизнь? Встречаясь время от времени на пару часов где-то в конуре?