Век Филарета

    Постоянный пригляд владыки за всеми делами лавры в иные моменты раздражал наместника. Будто не хватает ему дел по епархии, Синоду и проповедничеству. Одних резолюций в год выносит от пяти до восьми тысяч. Пытался отец наместник мягко подтолкнуть владыку к более спокойным занятиям, к примеру — написанию курса богословия вместо устаревшего и всеми неува­жаемого курса отца Макария, навязанного в семинарии обер-прокурором за неимением лучшего. Сказал раз в письме, другой раз за чаепитием на подворье, викарий Иосиф поддержал, дескать, самое время и силы поберечь, и богоугодный труд совершить. Устало поникший в кресле старик, только что с трудом ходивший по комнате в поисках очков, поднял голову и так глянул на своих собратьев, что те невольно осеклись и выпрямились в креслах. «Вы кому советуете? Вы лучше меня знаете, что мне надобно совершить?» — прочитали архимандрит и епископ в глазах мит­рополита. Более о курсе богословия речи не было.

    Среди прочих новостей лаврской жизни отец архимандрит написал и о приезде в

академию сочинителя Гоголя, имевшего со студентами беседу. Молодежь встретила его восторженно, на что он ответствовал: «Мы все служим одному хозяину». Впрочем, сочинение его о Божественной литургии не более как коммен­тарии к «Новой Скрижали», а в книге писем, хотя и проникнутой истинно христианским духом, имеются рассуждения сомнитель­ные. В иных местах так просто узнаешь уже читанное в проповедях одного маститого иерарха (отец Антоний разумел проповеди са­мого Филарета). Слышно, что иеромонах Феодор Бухарев из ака­демии готовит свой ответ Гоголю. Впрочем, о чувствах и мыслях Гоголя можно судить самому по книжке, которую автор через графа Александра Петровича Толстого просил передать москов­скому архипастырю с выражением глубочайшего почтения и ува­жения.

    1847 год оказался примечательным в истории Европы. В Ан­глии мод давлением рабочих парламент принял закон о десяти­часовом рабочем дне для женщин и подростков. В тихой Швей­царии прошумела гражданская война. В Италии под сенью олив и кипарисов дело шло к революции. Шедшие к власти новые силы без всяких церемоний раздували общественное недовольство и в Германии, Франции, в разных частях Австро-Венгерской им­перии. Знаменосец нового буржуазного мира Соединенные Штаты воевали с Мексикой, отнимая пядь за пядью ее богатые земли.

     Выдвинутый кем-то лозунг «Не мешайте действовать!» мгновенно был взят на вооружение частью европейской буржуазии. Опираясь на веру в «человеческий разум» и добиваясь «свободы личности», они отвернулись от христианства, сделав человека ме­рой всех вещей. Разумеется, не всякого человека, а лишь подобного им. Главной святыней становились деньги.

    Атеизм укоренялся в умах людей, авторитет Церкви и трона сильно пошатнулся. Так с разных сторон шло в Европе утверж­дение духа нового времени.

    В том же 1847 году в Лондоне из нескольких социалистических организаций был создан союз коммунистов, заменивший по пред­ложению Карла Маркса лозунг «Все люди братья» новым: «Про­летарии всех стран, соединяйтесь!» Парадоксальное сочетание пламенной утопии и холодного расчета стало привлекать разных людей.

    В Ватикане Папа Римский Григорий XVI до конца своих дней оставался нетерпимым к любым либеральным устремлениям, а сменивший его Пий IX хотя и примирился с потерей светской власти, однако старался всячески укреплять свой авторитет внутри католической церкви. Папа вознамерился вернуть Риму отнятых русским царем и митрополитом Филаретом украинских униатов, перешедших в лоно «православных схизматиков».

    А в России в 1847 году у наследника престола родился третий сын, великий князь Владимир. Дочь императора великая княгиня Мария Николаевна обживала (вместе с нелюбимым мужем) по­даренный отцом Мариинский дворец. Другим украшением столицы должен был стать Новый Эрмитаж, предназначенный Ни­колаем Павловичем специально для хранения произведений искусства. От графа Михаила Семеновича Воронцова пришло до­несение о крупном успехе на Кавказе, там будто бы наступал решительный перелом в войне с Шамилем. Министр народного просвещения граф Сергей Семенович Уваров доложил об увели­чении вдвое числа учащихся в гимназиях (из программы которых исключили на всякий случай статистику и логику).

    В том же 1847 году в пензенскую гимназию поступили дво­юродные братья, бойкий шалун и фантазер Коля Ишутин и тихоня, молчун Дима Каракозов. Дружбы между ними не было. Коля верховодил в уличной мальчишеской компании, а Дима предпо­читал сидеть дома и рассказывать сестрам истории из Ветхого Завета, хотя его страшно тянуло на улицу.

    В Нижнем Новгороде двенадцатилетний Коля Добролюбов, сын священника отца

Александра, будучи истово верующим маль­чиком, неопустительно посещающим все церковные службы, го­товился к поступлению в семинарию. Каждый день он читал по главе из Священного Писания, не решаясь признаться строгому отцу, как раздражает и угнетает его тяжелый церковно-славянский язык священной книги.