Век перевода. Выпуск 2

На самой последней миле
по курсу ост-вест-зюйд-норд,
усадьбою в Миднайт Хилле
жил-был эксцентричный лорд.

В Китае живал он и в Индии,

знавал африканский зной,
а волосы заиндевели,
когда вернулся домой.

Искал он повсеместно,

в трущобах любой страны
давным-давно известное —
что всё и ничто равны.

Ходил он охладелый,

глядел как бы поверх крыш,
а ночью то и дело
дымился в трубке гашиш.

На зорьке самой обычной,

пока петух не будил,
под дубом лорд эксцентричный
последний вздох испустил.

То было весной. Веселая

галдела в селе молодежь,
цвели анемоны, но голые
руки дуба кидало в дрожь.

На футы и дюймы привычной

и точной измерен рукой,
отправился лорд эксцентричный
вкушать последний покой.

И в алчной и грозной глине

его поглотила тишь…
Вовек не закурится, ныне
и присно, в трубке гашиш.

Живет он прахом во гнили,

а небо над ним светло,
а солнце светит могиле,
а солнце светит в село.

Как встарь, у британских прибрежий

стрижи и чайки кружат,
и те же бамбуки, те же
в далекой стране шуршат.

Таков был лорд эксцентричный

в поместье родовом.
Поместье мясник столичный
купил и надстроил дом.

Бог весть…

В автобусе или в чайной
отличны от прочих лиц:
излучается необычайный
свет из глубин глазниц.

Иконоборцы! И ночью

в промерзлой воде они
трепещут, но ищут воочью
неведомое искони.

Мы рады бы их под засовы,

но их удержать не моги:
и мельницы им, и совы —
извечные наши враги.

На речах воспаряют в небо…

Мы тоже бы вознеслись,
но нам поближе к земле бы:
уж тут не грохнешься вниз.

Большая комета