Век перевода. Выпуск 2

Ты повернулось, окно, празднично к звездному миру
с самых начальных времен;
всех пережить ты смогло — лебедя даже и лиру;
лик твой обожествлен.

Форма, что в стены домов проще простого вписалась,

далью даруя людей.
Даже пустая дыра в брошенном доме казалась
светлой по воле твоей.

Брошен судьбою сюда ветром извечных лишений,

счастья, потерь и обид.
То же созвездье в окне из череды превращений
перед глазами стоит.

Прогулка

Иду, а взгляд уже на перевале,
где дальний отблеск солнца не погас;
в нас что-то есть от высоты и дали,
неодолимо страждущее в нас, —

чья суть вдруг обретает достоверность

и вслед за светом тянется из тьмы;
с безмерностью встречается безмерность…
Но чувствуем лишь встречный ветер мы.

ПАУЛЬ ЦЕЛАН {132} (1920–1970)

«Поющие мачты к земле…»

Поющие мачты к земле —
плывут обломки крушения неба.

В эту деревянную песню

крепче вцепись зубами.

Ты — прикрепленный к песне

вымпел.

«Жеребец, с цветущим фитилем-султаном…»

Жеребец, с цветущим фитилем-султаном,
зависший в прыжке над гребнем
хребта,
кометный блеск на
крупе.

Ты, в со —

заколдованных диких ручьях, рас —
пластанный,
вздымающаяся грудь в пряжке
стихострочного ига, —
скачи со мной сквозь
картины, скалы, числа.

«Выскользни…»

Выскользни
у меня из-под руки,

возьми с собой

один удар пульса,

спрячься в нем —

как в мире.

«Вырежь молитвенную руку…»

Вырежь молитвенную руку
из воздуха
глазами-ножницами,
накрой ее пальцы
твоим поцелуем:

от тайн в складках

у тебя перехватит дыхание.

МИХАИЛ ЛУКАШЕВИЧ {133}

АНОНИМ {134} (XVI в.)

Старый добрый эль