Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

«Я, ассенизатор
и водовоз,
революцией
мобилизованный и призванный…»

Эти слова В. Маяковского из поэмы «Во весь голос»[109], завершенной в 1930 г., — не только подтверждение тому, что ассенизация (откачка городских нечистот из стационарных хранилищ) стала важнейшей задачей первых советских лет (и, между прочим, не теряла актуальности до конца 1920-х). Для В. Маяковского ассенизационное дело в определенном смысле — символ необходимости послереволюционного восстановления хозяйства. Не столько декреты, митинги, но грязь, труд, будни, уборка выгребных ям — вот что определяло революционную повседневность.

До революции ассенизационное дело находилось, как правило, в частных руках. И при старой власти санитарное состояние многих городов оставляло желать лучшего, ведь канализационные системы функционировали только в 19 городах России[110]. Даже в Москве канализация была обустроена фактически только в 1898 г. Водопровод отсутствовал в десятках крупных городов страны, да и там, где он был, к водопроводной сети было подключено не более 10 % домов. «Самым крупным санитарным злом во всех поселениях Поволжья и особенно в городах, — писал царский сенатор Лихачев, — является отсутствие надлежащей организации удаления нечистот, хозяйственных и других отбросов, которые вывозятся из селений не более одной десятой части. Вследствие этого население в буквальном смысле слова или тонет в собственных нечистотах, отравляя ими воздух, безжалостно загрязняя городскую почву и почвенные воды, или более или менее открыто спускает их в Волгу и ее притоки»[111]. Вода, поступавшая в водопровод, обычно не очищалась. Даже в Петрограде ассенизационный кризис был настолько острым, что возникали очень серьезные проблемы с водоснабжением: нельзя было выпить ни капли некипяченой воды. Знаменитый микробиолог и эпидемиолог Н. Ф. Гамалея по этому поводу вспоминал: «Испражнения столицы России, Петербурга изливаются в протекавшие по городу реки и каналы, а из них в Неву, откуда водопроводные трубы доставляют питьевую воду для снабжения населения. Не удивительно, что каждый приезжий в Петербург заболевал кишечной инфекцией и нередко брюшным тифом»[112]. Постоянные эпидемии холеры, брюшного тифа, дизентерии неумолимо карали людей за пренебрежение к требованиям санитарии и гигиены. Н. Ф. Гамалея указывал: «Если холерный вибрион является санитарным инспектором, производящим периодические ревизии и жестко карающим за санитарные упущения, то бацилла брюшного тифа есть деятельная его помощник, сидящий на месте и непрерывно и неумолимо обнаруживающий те же самые дефекты»[113].

Где проблема ассенизации была сильнее, в столицах или в провинции? Сложно ответить однозначно. В Москве и Петербурге вроде бы было проще найти ресурсы для уборки, но документы свидетельствуют о чудовищном запустении быта. В провинциальных городах дело обстояло еще хуже.

Горожане крайне неохотно привлекались к решению общих проблем, будто привыкнув к разрухе. Лишенные всякого хозяйственного резона мероприятия периода «военного коммунизма» также не содействовали преодолению бытовой «разрухи». Периодически объявляемые в городах «недели труда», субботники и воскресники, обязательные постановления о чистке жителями своих дворов и прилегающих улиц, за невыполнение которых грозили крупные штрафы и даже принудительные работы, — все эти кампании «борьбы» за благоустройство городов были неэффективны: масштабы деградации городского быта были слишком велики, и восстановить его без крупных капиталовложений и методичной и целенаправленной работы было невозможно.

Реальной ли была поставленная цель — очистить города? В. Ленин неоднократно обращал внимание на состояние столицы: «В Москве надо добиться образцовой (или хоть сносной, для начала) чистоты, ибо большего безобразия, чем „советская“ грязь в „первых“ советских домах, и представить себе нельзя. Что же не в первых домах? Прошу прислать мне самый краткий, но точный, деловой, фактический отчёт, что и где вышло из недели оздоровления? Есть ли хоть одна губерния, где что-либо сделано не бестолково?»[114].

Попытаемся ответить Владимиру Ильичу на этот вопрос и рассмотрим примеры в разных частях страны.

Заглянем в гости к Питириму Сорокину, в его петроградскую квартиру. Там необычайно холодно, согреться можно лишь собственным дыханием, так как отопления нет, а дров достать крайне сложно. Водоснабжение было ужасно, а вода заражена тифом и другими болезнями. П. Сорокин писал в воспоминаниях, что санитарные условия невозможно было описать нормальным человеческим языком. «В сильные холода в размороженных домах полопались все трубы, и на верхних этажах не работали сливные бачки в туалетах и краны.

— Это коммуния, — сказал водопроводчик, пришедший чинить наши трубы.