Великая Эвольвента

И в самом деле: о какой силе державы, авторитете Страны и гражданской власти можно говорить, если народ, гипотетически поверив уводящим от мирской жизни проповедям и угнетающим душу «божьим карам», согбенный в три погибели под тяжестью настоящих и надуманных грехов, только и будет делать, что каяться пред всеми, молить прощения у всех и считать себя хуже всех?! «Наставительная» суть псевдодуховной матрицы состоит именно в том, чтобы потерявший себя от вменённых ему в вину грехов народ только и делал, что каялся да молил прощения у всех, считая себя хуже всех. Но тогда, вняв проповедям и ущемляющим бодрость духа наставлениям, народ таки окажется хуже всех, поскольку то, что есть в сознании, неизбежно явит себя в реальности! Таковое состояние души и психологической уверенности в неизбывности грехов ведёт к согласию с ними и из сферы сознания переходит в дела, естественно, – подлые… По своей сути стремление к самоуничижению подобно айсбергу, в подводной части которого находится «тайное» оправдание греха. Мало того, немереное уничижение ведёт к примирению с грехом, поскольку, признавая себя «наигрешнее всех», ты подспудно оправдываешь и будущие грехи, таким образом «по ничтожности человеческой» соглашаясь со всеми – и своими и чужими – грехами. Кляня себя и «горько плача» о греховности – выстилаешь мягкую дорожку из «благих намерений», которые, оставаясь втуне, ведут к атрофии всего лучшего в человеке. Ибо, если ты подл, знаешь это и убедил себя в невозможности что-либо изменить («всё в руце Божией»), то грешишь по своей уже воле. То есть являешься подлецом, нашедшим себе и «духовное», и идеологическое оправдание. Но тогда ты негодяй не только по собственной воле, но ещё и по убеждению!

Может ли крепить государство и вести Страну к процветанию психически надорванная, с посохом и пустой сумой незнамо куда бредущая, ненавидящая себя («за грехи») жалкая и неприкаянная, безутешно плачущая по всякому поводу и без оного духовно и социально «бродячая Русь»?

Ответ ясен: нет! Опыт России XX в., большей частью прошедшего под знаменем партийно-антирусской, а завершившегося под акафист односторонне покаянной идеологии, убеждает в том, что жертвенность народа во имя мифического спокойствия, якобы тождественного «спасению души» (как будто последнее определяется «смирением» перед злом и по факту предательством добро-деяния), не только не реальна, но бессмысленна и гибельна для Страны. «Возможно, раскаяние открывает путь на небеса, но здесь, на земле, оно творит преисподнюю, – говорит Патрик Бьюкенен о проблемах США, но как будто и о России. – История учит, что пинают ту собаку, которая скулит. Кто примкнёт к религии, священники которой ходят в рубищах, посыпают голову пеплом и каются в грехах давно минувших столетий?» [98] Эта мысль американского политика не расходится с опытом русского народа, давным-давно постигшего диалектику бытия: «Сердитого проклянут, а смирного живьём проглонут». В этом срезе любопытна мысль главного идеолога nazi Альфреда Розенберга, считавшего, что православие делает славян покорными и этим полезно (Германии), поэтому его следует насаждать на оккупированных территориях, правда, с максимально возможным раздроблением: «независимые Украинская, Белорусская церкви» и т. д.