Великая Эвольвента

Рассматривая подобные «лечения от меланхолии», нельзя не упомянуть о другой крайности (опять же условной, ибо здесь ничего толком не разграничено и «краёв» не знает) – это когда «соскочившие с петли», входя (или – выходя и, по кругу, опять возвращаясь) в лихоносный кураж, целиком погружаются в беспробудный кутёж. И тогда «загорается душа от винного ковша», опять свидетельствуя об опрощённости привольно-бездуховного, а в бытийном плане социально и житейски неприкаянного сознания. Этих-то бедолаг – «хоть без штанов, да в позументах» и «ворон в павлиньих перьях», кто «напьётся – решетом деньги меряет; проспится – не на что решета купить» (да и не помнит уже, где мёд-пиво пил…), кто во всякое время «лежит на соломе, а говорит с ковра», неустанно клеймил в чеканном своём слове мудрый и острый ум русского народа. О гордыне, тщеславии, чести не по чести и достоинствах без видимых их проявлений, и слагались короткие «саги», как то: «вино вину творит», «высока у хмеля голова, да ноги жиденьки», «пока пили – кулаки дерево рубили, а протрезвели – и топор не взяли». Но и этот же безлошадный «народушко» вкупе с неуёмными в буйстве «рубаками» с вилами в руке, капустой в бороде и хаосом в голове исторически несёт беду не только себе. Чуждый всякой стабильности и слаженности сознания, он страшит мир и после неверного своего просыпа…

Не об этой ли бескрайней удали говорят вырванные с корнем телефонные трубки и выбитые стёкла будок (с появлением мобильников, их рвут уже из рук детей, женщин и стариков) в городах и пригородах России?! Не эта ли степная «удаль», диким кличем взывая к своему варварскому прошлому, разбивает ухоженные витрины и бросает камни в остеклённые окна едва выстроенных домов?! Не эти ли горе-удальцы, психологически прияв насилие и грубость, в кураже разламывают украшенные чудной резьбой скамьи в садах и парках?! Не огнепоклонники ли, выворотив с корнем вырубленные для детей в парках «избушки на курьих ножках» и не щадя узорочье, жгут их на потеху своим инстинктам?! Не они ли привели к смене испокон веков чтимых на Руси писаных законов (вспомним «Русскую Правду» Ярослава Мудрого) на «понятия»? «Невесть откуда» взявшаяся полукочевая психология, обретя зримые формы, наследила в политической и социальной жизни Страны. Опрощённые донельзя чада её «действуют в нашем обществе на всех уровнях, – говорит историк В. В. Бочаров. – Они, по сути, «выводят из строя» писаные государственные законы, реально регулируя общественную жизнь» (Литгазета. № 14. 2014).

Наблюдая социальные и дворовые пепелища, поневоле приходишь к еретическим мыслям: а что, если вовлечённые в не свою историческую жизнь, таким образом мстят всему, что отличается от мрачного небытия в их сознании?!.. Не они ли, по Юнгу, не умея отличить субъект от объекта и психологически не различая внутренний мир от внешнего, тут же реализуют вовне всё, что происходит в них самих? Но, поскольку всякое разрушение вовне происходит сначала в сознании, может, лихой народец с разрухой во всём и плоским, как степь, мировоззрением просто приводит внешний мир в соответствие со своим внутренним?! Может, это и есть проявление некого статичного бессознания, выражающего малую способность к государственности, которым столь щедро поделились с Русью приобщённые к ней туземцы лесов и степей?

Но, если так, значит, в историографии произошла «историческая» подмена представлений о народе и самом существе русского человека, за чем последовало закрепление фальсификации «наукой» по факту – ветреной служанкой идеологии. Во всех этих «историях» русский народ отождествляется с тёмным языческим миром, «духами леса» и дикой «степи», что было предсказуемо, поскольку именно «поколение с собачьим лицом» издавна устраивает недругов России. И если поначалу бумажными слагателями «русского человека» были западные «спецьялисты», то теперь к ним, «на лету» перехватывая друг у друга гранты, охотно примкнули «наши» уже «историки-евроазиаты» (или, «по-благородному», – евразийцы), ведомые теми же идеологическими архивариусами.