Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная

Надвигалась страшная осень, когда по московским улицам польется кровь. В Гефсиманском саду обители смиренно ждали любой участи, повторяя: «Да минует нас чаша сия!», но понимая, что если придется испить чашу страданий, то это во благо и спасении души, за Христа. В ноябрьские дни Замоскворечье стало одним из главных оплотов победивших большевиков. Боев здесь почти не было, на Большой Ордынке так уж точно. Напротив, здесь, в Замоскворечье формировались отряды красногвардейцев, и отсюда они шли в бой на Кремль и окружающие его улицы, где им противостояли отряды только что родившейся Белой гвардии, в основном состоящие из юношей-юнкеров. В отличие, скажем, от Страстного монастыря, Марфо-Мариинская обитель не превратилась в боевую крепость, отражавшую нашествие красных дружин. Здесь не сражались, а молились и уповали на Бога, да ниспошлет Он мир и братолюбие вместо вражды и братоубийства. Во всяком случае, мне не удалось найти никаких фактов, свидетельствующих о каком-либо участии крестовой дамы или крестовых сестер в событиях битвы за Москву ноября 1917 года, и счастлив будет тот исследователь, кому это удастся.

Читая о ноябре 1917 года, невольно вспоминаешь Ходынку. Ведь тогда только раннее утро было страшным и кровавым, но вскоре мертвые тела снесли в одно место под навес, покалеченных растащили по больницам, и уже к полудню всюду шло разудалое веселье. Точно так же и Москва – в первых числах ноября залитая кровью, грохочущая орудиями, тарахтящая пулеметами, озверевшая… Но вот все кончилось, сопротивление юнкеров подавлено, трупы убраны, еще там и сям лужи крови, всюду пробоины, разрушения, Кремль исковеркан, Василий Блаженный уронил свои главы, сбитые пушками из Замоскворечья… но жизнь уже снова продолжается как ни в чем не бывало, никто больше не стреляет друг в друга, разве что боятся в глаза смотреть, ведь натворили беды, скольких братьев своих уложили в могилу!

И ведь в эти же кровавые дни восстановилось патриаршество. Поместный Собор Русской православной церкви, наконец-то, впервые после петровских времен, постановил избрать патриарха с титулом «Московский и всея России».

Еще позавчера орудия стреляли по Кремлю, добивая остатки юнкеров, еще вчера их, оставшихся в живых, избитых и печальных, вели по улицам в неведомом направлении, а сегодня 5 ноября Елизавета Московская стояла в храме Христа Спасителя и взирала, как из алтаря выходит ее старый друг Владимир (Богоявленский), давно уже не Московский, а теперь уже и не Петроградский, а Киевский митрополит. Над головой он держит ковчег со жребиями, благословляет ковчегом народ, ставит на амвон и неторопливо, чинно снимает печати. Следом за ним выходит другой ее добрый знакомый – иеросхимонах Зосимовой пустыни слепой старец Алексий. Задумчиво помолившись, он погружает руку в ковчег и вынимает жребий, разворачивает свернутую в трубочку бумагу, передает митрополиту, и владыка Владимир в удивлении вскидывает брови, громко возглашает: «Тихон! Митрополит Московский. Аксиос!» И все в храме изумляются, никак не ожидав такого жребия, но вот уже многоустное громогласное пение оглашает и сотрясает переполненный храм Христа Спасителя: «Аксиос! Аксиос! Аксиос!»

Елизавету Федоровну не могло не порадовать подобное избрание. Не Харьковский архиепископ Антоний (Храповицкий), за которого было больше всего голосов, не Новгородский архиепископ Арсений (Стадницкий), второй по популярности, а именно Тихон (Беллавин). И именно Беллавин, а не Белавин, потому что происхождение этой фамилии особенное. Как известно, в начале XIX века в России происходил уникальный процесс образования новых фамилий, когда при поступлении ученика в духовную семинарию ему придумывали новую фамилию. Так появлялись Рождественские, Боголюбовы, Богоявленские, Воскресенские, Вознесенские, Миротворские, Благонравовы, Добролюбовы и так далее. А некоторые придумывали фамилии-иномарки – Сперанский от итальянского «speranza» – «надежда», Аедоницкий от греческого «αηδόνι» – «соловей» и тому подобные. Точно так же возникла и фамилия Беллавин, с двумя «л», от итальянского «bella via» – «прекрасный путь». Так, может, в этом знак Божий, и теперь, после горестей и потрясений, России все-таки предначертан прекрасный путь в будущее?! Так, Господи, так ли?…

С Тихоном она много раз встречалась. И когда он был архиепископом Ярославским и освящал мост через Волгу, и когда освящал Романовскую церковь в Вильно, будучи архиепископом Литовским, а с недавних пор он – новый митрополит Московский, и не раз уже заглядывал к ней в обитель, имея обыкновение захаживать в гости к людям, с которыми приятно и полезно побеседовать. И вот теперь он – новый патриарх! Разве не чудо, что после таких страданий и ужасов возродилось на Руси патриаршество? Уже нет царя, зато будет патриарх. И белла виа.