Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная

В среднем куполе Успенского собора зияло огромное отверстие, но в самом храме осколки и кирпичи уже убрали. На обломках империи возрождалось патриаршество! Тихон первым вступил под поруганные своды собора, настоятельница Марфо-Мариинской обители входила среди настоятельниц женских монастырей.

Русский духовный писатель, публицист и историк Николай Дмитриевич Тальберг, убежденный монархист, входивший в тайную организацию, ставившую своей целью освобождение царской семьи, присутствовал на интронизации патриарха Тихона и в своей книге «Святая Русь» оставил такую запись: «1917 год. 21 ноября. Москва. Успенский собор. Настолование святейшего патриарха Тихона. Кончается божественная литургия. Из алтаря выходит диакон и от имени патриарха подносит большую просфору женщине в монашеском одеянии, скромно затерявшуюся в толпе… Воскресившая образы древних русских княгинь, вдова мученически погибшего ревнителя Православия великого князя Сергея Александровича великая княгиня Елисавета Феодоровна с князем Игорем Константиновичем присутствуют на богослужении, как бы представляя томящуюся в Тобольске царскую семью… Вручен митрополитом Киевским Владимиром новому патриарху при проникновенном слове деревянный, простой черный жезл святителя Петра, ответствует святейший Тихон, понимавший всю тяжесть возложенного на него креста. Крестный ход выходит из собора. Патриарх шествует, окруженный народом. Великая княгиня с группой лиц стоит на площади. Шествие приближается. Вдруг княгиня бросается в толпу, на несколько минут исчезает и затем возвращается к испугавшимся за нее спутникам сияющая тихой радостью. „Удостоилась получить благословение святейшего“, – говорит великая княгиня, которой уготовано через полгода быть замученной врагами Христа Спасителя».

В письме к графине Александре Олсуфьевой Елизавета Федоровна так описала свои чувства того дня: «Святой Кремль с заметными следами этих печальных дней был мне дороже, чем когда бы то ни было, и я почувствовала, до какой степени православная Церковь является настоящей Господней. Я испытывала такую жалось к России и ее детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить терпению, помочь ему. Вот что я чувствую каждый день. Святая Россия не может погибнуть. Но великой России, увы, больше нет. Но Бог в Библии показывает, как Он прощал Свой раскаявшийся народ и снова даровал ему благословенную силу».

Избрание патриарха – луч солнца, пробившийся сквозь грозовые тучи. Казалось, он сейчас разгонит их, небо расчистится и засияет. Но не разогнал, и не засияло. Тучи снова сгустились, и грянул гром. Это радостное событие среди безрадостной картины развалин империи стало как Тайная Вечеря, на которой Господь возлежал на пасхальном пиру со своими учениками. С нее Он возвратился в Гефсиманский сад, чтобы быть схваченным врагами.

Он был с учениками, Елизавета – с ученицами. С ними, крестовыми сестрами, она встречала свое последнее в жизни Рождество Христово. К тому времени их стало сто – Белая сотня. В подавляющем большинстве это были простые русские девушки и женщины, некоторые малограмотные, иные и вовсе безграмотные, но чистые душой. Из высшего света в обитель пришли только сама настоятельница и фрейлина императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны медсестра и заведующая амбулаторией Татьяна Александровна Голицына.

Условия жизни крестовых сестер становились все хуже. При том, что поначалу большевики терпимо относились к существованию обители, переименовав ее в женскую общину, зарегистрировали больницу, назначили каждой из сестер скудные пайки. В акте 1922 года сказано: «С 1917 года средства добывались работой сестер и сверх того община стала получать помощь от райсовета ввиду существовавшей больницы на 30 коек (хирургическое, терапевтическое отделения) с амбулаторным приемом до 100 человек в день, а также бесплатной столовой для бедных на 450 человек… Дважды в неделю грузовик доставлял обычный тогда провиант – воблу, черный хлеб, овощи, сахар, суррогатные жиры».

В конце января 1918 года пришло скорбное известие о гибели в Киеве митрополита Владимира (Богоявленского). На Всеукраинском церковном соборе он выступил против отделения Украинской Церкви от Русской, твердо отстаивал единство. 25 января в Печерскую лавру явились пятеро в солдатской форме и взяли митрополита, якобы отвести к коменданту города, но, выведя владыку из лавры, зверски убили его прямо на улице. Добрый друг Елизаветы Федоровны митрополит Владимир стал первой жертвой массового террора на территории бывшей Российской империи, начавшегося в 1918 году.