Великие тайны русского престола

Таким образом, Миних стал заведовать почти всеми делами внутреннего управления и внешней политики. Но это продолжалось недолго.

Указом 11 ноября многие остались недовольны. Недоволен был принц Антон, которому чин генералиссимуса, по словам самого указа, будто бы уступил Миних, хотя и имел на него право.

Недоволен был Остерман, ибо приходилось подчиняться сопернику, мало знакомому с тонкостями дипломатии. Недоволен был, наконец, и граф Головкин тем, что ему нельзя было самостоятельно управлять внутренними делами.

Враги воспользовались болезнью фельдмаршала для того, чтобы склонить правительницу к ограничению власти Миниха. В январе 1741 года Миниху велено было сноситься с генералиссимусом обо всех делах, а 28 числа того же месяца поручено заведовать сухопутной армией, артиллерией, фортификацией, кадетским корпусом и Ладожским каналом.

Управление внешней политикой снова передано Остерману, внутренними делами — Черкасскому и Головкину.

Раздосадованный Миних подал прошение об отставке: к великому его горю, это прошение было принято. Старый фельдмаршал уволен был «от военных и статских дел» указом 3 марта 1741 года.

Немало способствовал такому исходу дела хитрый Остерман, который на время и получил первенствующее значение. Но и ловкому дипломату, благополучно пережившему столько дворцовых переворотов, трудно было лавировать среди враждовавших придворных партий.

Семейная жизнь принца и принцессы не отличалась особенным миролюбием. Быть может, отношение Анны Леопольдовны к графу Динару с одной стороны, а с другой та досада, с какою принц Антон смотрел на неотразимое влияние, оказываемое фрейлиной Ю. Менгден на правительницу, служили причинами разногласия между супругами.

Разногласие это длилось иногда по целой неделе. Им злоупотребляли министры для собственных целей. Остерман пользовался доверием принца. Этого было достаточно для того, чтобы Головкин, враг Остермана, оказался на стороне правительницы, которая иногда поручала ему весьма важные дела без ведома супруга и графа Остермана.

При малоспособности лиц, стоявших во главе управления, и борьбе министров нечего было ожидать особенно богатой результатами внешней и внутренней политики.

Заговор

Как уже было сказано выше, правительство Анны Леопольдовны было абсолютно неспособным к деятельности. Борьба за власть между Минихом и Остерманом, наличие фаворитов и фаворитки, а также нежелание со стороны правительницы заниматься делами отрицательно сказывались на общественном мнении, кроме того, у власти оставались те же люди, которые были и при Анне Иоанновне, а общество этого уже не желало.

«Анна Леопольдовна была женщиной кроткой и бесхарактерной, непопулярной ни в обществе, ни в гвардии». В то же время английский посланник Финч сообщает, что Елизавету очень любили и она пользовалась большой популярностью в обществе.

Цесаревна имела очень теплые отношения с гвардейцами, для которых ее дом был всегда открыт и у которых она часто крестила детей, раздавая щедрые подарки.

Но в то же самое время она не давала Анне Леопольдовне никакого повода для беспокойства: вела рассеянный образ жизни, по отношению к регентше проявляла полную лояльность, была крестной матерью у дочери правительницы.

Но это было показное смирение, так как, по словам французского посла Шетарди, цесаревна активно обсуждала с ним и шведским посланником Нолькеном возможность вступления на престол с их помощью.

Ложь и притворство не были чужды Елизавете, причем притворялась она умело. Но главным было все же то, что она ясно осознавала свои цели и не стеснялась в выборе средств для ее достижения.

Русская аристократия была недовольна режимом Анны Иоанновны и Анны Леопольдовны, но, напуганная расправой над А. П. Волынским, Долгорукими, гибелью Д. М. Голицына и других противников «немцев-правителей», предпочитала воздерживаться от активных действий.

В результате возглавить переворот Елизавете пришлось самой. Подобный шаг, безусловно, требовал мужества, что для ветреной и легкомысленной цесаревны было вовсе не характерно.

«Постоянная боязнь подвергнуть опасности себя и свою партию, — писал Шетарди, — не позволяла ей действовать решительно».

Елизавета была чрезвычайно осторожна, она опасалась, что задуманное предприятие не удастся, но она старалась быть дальновидной. «Елизавета честолюбива, — говорили о ней, — но ее честолюбие уживается с умением выжидать время».

Общество настолько устало от управления иностранцев, что на незаконное рождение Елизаветы перестало обращать внимание. Все должны были увидеть в ней панацею от иностранного самоуправства.

Поведение цесаревны выгодно отличалось от правительницы. Отношение общества к Анне Леопольдовне объяснялось еще и тем, что ее отец был человеком необузданного нрава, а сама она была замкнута, неприветлива, могла по несколько дней не появляться на людях, в отличие от Елизаветы, любезной со всеми.