Великий день инков

— Не знаю... Мерфи говорит, что сеньору ограбили индейцы. Они ехали на корабле. Ночью ее снесли на берег...

Оливьеро, слушая бабью болтовню, что-то обдумывал. Что ж, нет сомнения, что в доме Мерфи тело Эрнестины Коэльо. Она должна была умереть еще в Ориноко, но его выстрел оказался ложным. Впервые в жизни он не сумел положить свою жертву с первого выстрела...

Старуха согнулась и, глядя в лицо комиссару, протянула к нему руку за вознаграждением. Оливьеро ткнул ей какую-то мелкую монету. Женщина крепко зажала кулак, но в тот же миг выпрямила пальцы и пробормотала:

— Раньше сеньор комиссар давал больше. — В ее словах было что-то от затравленного, хищного зверька. — Сеньор комиссар...

Себастьян замахнулся плетью.

— Вон, старая жаба!

И, преодолевая в себе злость, он поехал дальше по улице.

Покойница не шла из его головы. "Ну и дурак же я, — корил себя комиссар. — Дал маху. Думал, взрыв закончит дело. А теперь, наверное, все уже известно партизанам».

Оливьеро вспомнил о своем столичном госте, и на душе у него стало еще хуже. Бракватиста выйдет из воды сухим. А расплачиваться за все придется комиссару Оливьеро. Когда они утром вернулись с ночной операции, полковник, выпив бутылку коньяка, снова завел разговор об угрожающем положении в столице. Опять вспомнил немощного генерала Батиса и, будто что-то прикидывая в мыслях, с кривой улыбкой на устах сказал: «Умные крысы первыми бегут с тонущего корабля». И дико захохотал.

Оливьеро остановил коня перед усадьбой, где разместились люди профессора Крутояра. Путешественники как раз собирались в дорогу.

— Рад видеть вас, сеньоры! — вежливо поздоровался с ними всадник. Он спешился и привязал повод к невысокой шелковице. — К вашим услугам — комиссар округа Себастьян Оливьеро.

— Мы вас искали вчера, сеньор, — сказал профессор Крутояр, подходя к комиссару. — Но бесполезно. Видимо, у вас были какие-то серьезные дела...

— Когда их не бывает, тех дел! — сокрушенно развел руками Оливьеро. — Особенно в наше суровое время. Но вас это не должно беспокоить. Если к нам приезжают с хорошим сердцем, мы умеем приветить гостей. — Он сузил свои серо-стальные глаза и, чеканя каждое слово, сказал: — Сельва умеет привечать своих гостей.

В его словах Крутояр совсем отчетливо услышал угрожающий намек. Сельва умеет привечать. Сельва умеет напоминать о себе тем, кто забывает ее неписаные законы. Непролазные дебри, жестокие араньямоны и хищные пумы — это сельва; нищие хижины каучеро, в которых живут голодные, хронически больные малярией дети — это тоже сельва; желтые огоньки в глазах комиссара Себастьяна Оливьеро — это тоже сельва. Сельва во всем: в жестокости и коварстве, в забитости и беспределе...

Лучше не трогать ядовитую змею чушупи, в которой не вырвано жало. В голосе Черного Себастьяна уже зазвучали первые предупреждающие нотки — змея готовилась к прыжку. Надо было обойти ее, пока упругое тело не собралось в клубок.

Самсонов и Бунч, которые вкладывали в рюкзак дорожные принадлежности, заинтересовано подошли к профессору. Тот все еще стоял, чуть улыбаясь, будто хотел сказать: "Вот ты какой, сеньор Оливьеро! Никчемный, плюгавенький человечек! А говорят о тебе черт знает что! "

— Я должен поговорить с вами, сеньор профессор, — сказал Оливьеро четко и неоспоримо.

— Прошу вас! — Что-то настороженное мелькнуло в глазах профессора, и словно тень легла на его лицо. — Пойдемте в дом. Мы здесь ночевали. Хозяин довольно гостеприимный человек, он перебрался на ночь к своей невестке в соседнюю хижину. Заходите!

Вслед за Крутояром и Оливьеро в хижину вступили и другие члены экспедиции.

Все сели вокруг грубо тесанного, ничем не застланного стола.

Себастьян Оливьеро вдруг оживился, с притворной искренностью начал рассказывать путешественникам о том, как он хотел лично встретить их на пристани и от имени местной власти поздравить с прибытием на земле Верхнего Ориноко. Но его задержали неотложные дела. В округе неспокойно. Индейцы и мулаты враждуют между собой. Кроме того, положение осложняют левые элементы. Пришлось вызвать из центра парашютистов.

— Кстати, мы сидим как на заседании парламента! — натянуто пошутил Оливьеро. — Надеюсь, вы не откажетесь угоститься нашим коньяком. Это, правда, не европейский напиток, но все же чего-то стоит.

Он на минуту вышел к лошади и принес хорошую, литра на полтора, бутылку с яркой этикеткой. Ловко распечатал ее и поставил на стол.

— Я вижу только две кружки, — сказал Оливьеро, оглядываясь.

— Достаточно и одной, сеньор, — сдержанно сказал профессор. — В нашем отряде существует "сухой закон", который мы добровольно обязались не нарушать до возвращения на родину.

— Даже по случаю такой встречи? — немного обиженно и с нескрываемым подозрением в голосе переспросил полицейский комиссар. — Что ж, воля ваша.

"Все равно вы скажете мне, что надо, — подумал он. — Меня не обманете. А этот коньяк я выпью и без вас ".

Профессор Крутояр, чтобы немного смягчить впечатление от своих слов, приветливо улыбнулся.