Великий князь

Ушли, покинули родину не худшие, и Русь скоро почувствовала это. Но уже сам Владимир искал с дивиими половцами – русскими богатырями, согласия на охрану Русской земли. И возникали далеко в степи на пути хазар и печенегов, на пути других орд, ищущих Киева, заставы богатырские.

При сынах Владимировых, а пуще при внуках, не гнушалась Русь родниться с теми половцами. Отличая их в летописях от других народов, именуя то «дивии половцы» – всё ещё исповедующие веру в лучезарного Дива, то «дикие» – свободные. И рознились они от других племен по названиям больших людей своих, которые, как и на Руси, именовались в памятных записях не ханами, не каганами, но князьями. Уважали их князья Руси, роднились с ними, заключая брачные союзы. К веку одиннадцатому отпавшая от земли родной дивия плоть²² во многом была уже православной. Когда умер великий половецкий князь Осень, вся княжеская Русь скорбела о нём. И летописец русский одним этим событием отметил год 1082 от Рождества Христова: «В лето 6590 – Осень умре, князь половецкий».

А спустя четверть века князья русские Владимир Всеволодович Мономах, Давыд Святославич и Олег Святославич выехали в степь с богатыми дарами к сынам Осеня.

Шли тремя малыми дружинами с поводными и покладными конями, лёгкими бронями и оружием по неуготованным тропам, а порою и вовсе без троп, прямя путь.

Олег Святославич, по скитаниям своим хорошо знавший степь по огляду, ехал впереди, указуя путь. Мономах, по натуре не привыкший в походе глядеть кому-либо в спину, почасту обгонял Святославича, мягко плавая в седле, уходил далеко вперёд. Степь Владимир знал неплохо, но пути Олеговы не были ему ведомы. Ходил князь в степь боевыми походами, на войну и грабёж, путями знаемыми, до него проторенными.

Не любил Мономах Степь, видел в ней одну опасность, угрозу для своей земли и потаённую великую вражду. Бескрайний простор по-особому днил²³ душу князя, вызывая в ней желания: либо быть настороже, либо метаться в великом воропе, снося головы с плеч, разя и калеча без разбора, будь это дивии ли половцы, либо иноплеменные орды. И те и другие не раз помогали ему в трудном деле бесконечных походов. Но сам он никогда не ходил в Степь с миром.

Впервые за пятьдесят четыре года своей жизни ехал Мономах в Степь без войны.

Он не раз уже крепко думал о присоединении дикой земли половецкой под свою руку и возвращении её в истинное православие, что сулило не просто несчётные выгоды для его княжества, но давало всей Руси неоценимое благо. И коли суждено ему когда-либо стать великим князем всей земли Русской, то он уж заставит навсегда помнить весь мир земной об этом деянии.

Святополк – нынешний великий киевский князь, получивший княжение по воле Мономаховой и все своё великокняжеское правление пользовавшийся Мономашьим военным даром, нынче ехать в Степь отказался, усомнившись в искренности намерений Святославичей.

– Заведут в степь и погубят. Ни тебе Поля, ни тебе головы…

Так думал и говорил князь киевский, не давая себе понятия, что говорит так по научению тех, кто силой злата держал его на великом столе. Однако Мономах не верил тому, но и не противился наговорам на братьев своих – Святославичей, паче, поощрял их. Ему ли не знать, что нет никакой опасности ни для Руси, ни для него самого от Святославичей, ныне едущих с ним о конь в нелюбимую Степь.

Старший из них, Давыд, давно уже ходит по его указу, саму жизнь получая с его рук, готовый выдать младшего брата Олега в полную Мономашью волю.

И от Олега не ждёт Владимир беды, тем паче погубления себя, твёрдо крепя в сердце: Олег – ему не враг, но и он Олегу – не милостник.

Однако из всех живущих по Руси князей он единственный – Мономаху помеха. И даже не тем, что должно произойти, но тем, что было меж ними в прошлом. Это помнит Владимир, не забывая ни на час, и более всего желает, чтобы забыла Русь.

Далеко вперёд унёс Мономаха конь. Тут надобно забирать одесную²⁴, огибая непроходимые яруги²⁵, а князь все гонит и гонит прямиком без огляду.

– Вороти его, – молвил Олег стременному, правя путь по одному ему ведомым приметам.

Мономах вернулся, но позадь не пошёл, ехал чуть впереди Олега, стараясь угадать верное направление.

Подскакал младший Мономашич, Юрий:

– Олега, скоро ль затаборимся?

Олег кивнул на Мономаха:

– Как отец повелит. Спроси его.

Но Юрий спрашивать не стал, вернулся к братии.

Олег смотрел в широкую спину Мономаха.

Ростом не больно велик, плечами широк. И руки у него тяжёлые, но ловкие, длинные, чуть ли не до колен – истинного рубаки. В такой руке меч страшен. Юрий руками в отца пошёл, потому и прозвище у него с малолетства – Долгорукий. Замечал Олег – не ко всем прилипают прозвища. Отчего это?