Великий Моурави 1

внутренне насторожиться. Видно, не зря мсахури Шадимана на отца указал. Киазо

тупо оглядел потерявший для него всякую радость базар. Он машинально бросил

мальчику, державшему за уздечку его коня, мелкую монету и стал пробиваться

между тесными рядами ароб. "Скорей в Тбилиси! Но надо заехать к Гогоришвили,

подумают, убежал.... Сказать им? Стыдно... Поеду в Тбилиси, освобожу отца,

потом скажу - по ошибке... Почему Гогоришвили такие гордые? Двух хвостатых

овец имеют, а я целый год добивался, пока согласились Миранду отдать. Богатые

подарки как одолжение принимают... а сами в одном платье целую зиму ходят...

Мать огорчалась. Я скоро буду азнауром, за меня любая азнаурка с большим

приданым пойдет. Что делать... с первого взгляда Миранда сердце в плен взяла,

сама тоже любит, только от гордости молчит, на брата похожа... Отец долго

недоволен был... отец!"

И снова защемило сердце: Шадиман! Страшный князь Шадиман, за кем неустанно

следит князь Херхеулидзе...

Киазо свернул налево и поскакал через мост.

- Все на базаре, - сухо встретила Киазо мать Миранды.

- Знаю... видел, тебе здоровья заехал пожелать, батоно, насчет свадьбы

говорить.

- Еще рано насчет свадьбы, - оборвала Гогоришвили.

- После базара обещали... - робко напомнил Киазо. - Сейчас в Тбилиси

должен вернуться... дело есть...

"Нельзя им сказать, смеяться, а может, радоваться будут. Сердце у них -

как черствый чурек... Слова, точно камень, бросает, будто врага встретила...

нет, ничего им не скажу..."

- Моего отца гзири в яму бросили, - вдруг неожиданно для себя проговорил

Киазо.

Гогоришвили быстро повернулась к нему...

- Если не шутишь, почему сразу не сказал? - Она засуетилась. - Успеешь

в Тбилиси, сними оружие, отдохни, я тебе обед приготовлю... Чем твой отец

рассердил гзири?..

- Царский амбар ночью сгорел, на отца думают...

- Не надо отдыхать, скачи в Тбилиси, - заволновалась Гогоришвили, - за

царский навоз все деревни вырезать готовы... Сами гзири, наверно, хлеб

украли, а пустой амбар подожгли... Твоему отцу завидовали, он гордостью

людей дразнил. Азнаурство через тебя думал получить. Потому на него и

показали...

Киазо с изумлением наблюдал перемену. Только теперь он понял, почему,

несмотря на бедность, так уважают все азнауры семью Гогоришвили. Он вынул

бережно сложенный розовый с золотистыми листьями шелковый платок.

- Миранде передай, батоно, на базаре ничего не успел купить...

- Хорошо, передам. Когда приедешь, насчет свадьбы будем говорить...

завтра к твоей матери поеду... давно собиралась...

На площади "Дружину барсов" уже ждали десять игроков. Разделились на

две партии - черных и белых, выбрали двух самых сильных главарей. По жребию

десять черных "барсов" легли наземь. Уже слышались нетерпеливые голоса,

подзадоривающие возгласы. Наконец первый из белых разбежался, ударил ногами

о землю, подпрыгнул, перевернулся в воздухе, не задевая, перелетел через

черных и ударился, по правилу, спиной о спину главаря черных Даутбека, левой

рукой опирающегося на шею лежащего с краю Гиви, а правой, для устойчивости, -

на свое колено.

Шумное одобрение и дудуки сопровождали прыжки. Толпа входила в азарт,

возбуждая криками участников. Держали пари...

Но вдруг десятый белый слегка задел Димитрия. Посыпались насмешки.

- Курица, - кричал взволнованно высохший старик, - курица! За такую

ловкость в наше время палками избивали!

- Иванэ, помнишь, Иванэ, - волновался другой, - мы с тобой тридцать

человек заставили пять часов пролежать, а эта черепаха через десять "барсов"

не могла перелезть.

- Девушки, дайте ему платок, у него от солнца голова тыквой стала.

- Иди люльку качать, медведь! - кричали возбужденно старики.

Парень, огорченный и сконфуженный, лег с товарищами на землю.

Гибкие "барсы", извиваясь, кувыркаясь в воздухе, перелетели через

лежащих. Белые проиграли. Восторг толпы, шумные приветствия, дудуки далеко

унесли присутствующих от серых будней. Черные "барсы" уже готовились

повторить прыжки, когда внезапно послышались крики бегущих мальчишек.

- Магаладзе приехали...

- Арбы на целую агаджа тянутся...

- Сами князья Тамаз и Мераб...

- На конях с дружинниками прискакали...

- Их мсахури лучшее место заняли...

- Не успели приехать, уже цена на шерсть упала.

Оборвалась радость праздника, толпа испуганно загудела.

На базарной площади, действуя арапниками и отборной бранью, дружинники

князей Магаладзе очищали место для своих ароб и верблюдов, перегруженных

тюками.

И сразу прекратились сделки, утихли страсти. Купцы выжидательно

смотрели на тугие тюки Магаладзе.

Напрасно женщины с узелками дрожащим голосом умоляли дать хотя бы

половину обещанной цены за пряжу. Глаза Вардана были упорно прикованы к тюкам

Магаладзе. Он мало истощил свой кисет и сейчас готовился в бой - за тюки

Магаладзе - с наполовину опустошенными кисетами других купцов.

Квливидзе вскочил на коня, за ним и другие азнауры. Они протиснулись

навстречу князьям. Вскоре тихая беседа превратилась в гневный крик.

- Разве вам мало тбилисского майдана? - свирепел Квливидзе. - Почему в

царскую маетность лезете? Мы царские азнауры, здесь наш базар...