Великий Моурави

Развели костер, Махара, корчась от едкого дыма, умолял сорвать с него

веревки и вернуть хотя бы чоху. Внимательно прочел Ростом послание Шадимана

шаху, извлеченное из чохи простофили Махара, и, приставив кулак к его лицу,

загремел: "Теперь я узнал, какой ты царский мсахури, собачий сын! Свою землю

отправился персу продавать?!" И сильным ударом расплющил нос княжескому

гонцу...

Ростом и не подозревал, как радовался Махара, заключенный вскоре в

башню для малоопасных преступников: "Бог счастье послал, каменный колодец

смертью не угрожает, лучше здесь отсидеться. В Марабду спешить или под нож -

все равно!"

Моурави охоту Ростома оценил высоко. Удалось проникнуть в мысли

Шадимана и обнаружить злоумышленников.

Уже за одну такую услугу Шадиман заслужил освобождение из тбилисской

крепости. Моурави еще раз перечитал послание к шаху.

Шадиман уверял шаха, что многие князья опять склонили свои знамена к

его золотым стопам.

"Змеиный" князь клялся "иранскому льву", что "Зураб Эристави полон

расскаяния, и, как только "властелин вселенной" переступит порог Картли,

Эристави Арагвский, согретый персидским солнцем, ринется на Саакадзе,

осмелившегося изменить шах-ин-шаху, и угрозами принудит к тому же многих

князей, оставшихся верными всесильному и милостивому покорителю царств...

Дальше Шадиман, славя шаха Аббаса, витиевато повествовал о своем

преклонении перед персидской мудростью: "Каждое дело скрепляй закладом". И

вот он, Шадиман, жертвует во имя гибели Саакадзе юной дочерью Магданой,

которая сумеет приблизить Арагви к дружественным рубежам Ирана.

Негодующие "барсы" наперебой предлагали утонченные кары, Даутбек ради

спокойствия Русудан пытался убедить Саакадзе в лживости "змеиного" князя:

подобная низость не свойственна гордому Зурабу. Но Саакадзе, скрывая горечь,

решительно возражал: раз поехал к заклятому врагу азнауров - уже изменил.

Придется установить за ним слежку и по возможности не допускать к тайным

делам царства.

После бурного разговора "барсы" одобрили решение Саакадзе: скрыть все

не только от Русудан, но еще больше от Зураба. Пусть тешится мыслью, что

Моурави, а значит и "Дружина барсов", в полном неведении, пусть продолжает

плести паутину, запутается в ней сам вместе с Шадиманом.

А Магдане надо помочь избавиться от нежеланного жениха. Когда наступит

час, "барсы" вспомнят слова Вардана: "Нет несчастнее и пугливее княжны

Бараташвили, как нет краше ее и благороднее".

- Не верю! - выкрикнул Даутбек. - Разве может у змеи родиться голубь?!

- Может! И даже у голубя - змея, иначе чем объяснить рождение Зураба у

доблестного Нугзара?..

Похвалив Ростома за пример, Саакадзе обсудил с друзьями дальнейшие

действия. Он посоветовал Димитрию усилить надзор за Арша, а весной станет

известно, где начинается подземная дорога к замку Марабды. Посеянные

пчеловодом зерна тыквы дадут если не плоды, то цветы непременно...

Тбилиси ликовал. Эти шестьдесят дней были зенитом славы Моурави. Не

только города - все поселения, местечки и деревни приказал оповестить

Саакадзе о военно-торговом союзе грузинских царств и княжеств.

Немало способствовали веселью две свадьбы дочерей Саакадзе, которые он

праздновал вместе.

Княгиня Нато недовольна: рассеивается внимание; но Моурави торопился -

свадьбы должны послужить поводом для съезда светлейших и царя Имерети, а это

необходимо для закрепления достигнутого им во время поездки соглашения.

Раньше других прискакали "барсы" с семьями, потом, скопом, ностевцы.

Наконец приехал и Папуна. Он вздыхал: хотя и тяжело было бросить Тэкле на

своеволие сумасшедшей судьбы, но, вернувшись из Картли, Датико передал

просьбу Русудан поторопиться, ибо Георгий без Папуна не поведет дочерей под

венец, и вот он, Папуна, переодетый шейхом, день и ночь гнал быстроходного

верблюда.

Папуна подробно рассказал о происходящем в Гулаби: Али-Баиндур чуть не

пустился в пляс, когда азнаур Датико привез от царицы Мариам письмо к

царственному пленнику. Золотыми чернилами было старательно выведено, что

Тэкле укрылась в монастыре святой Нины, но, увы, молодая царица Картли от

горя потеряла память. Пусть светлый Луарсаб утешится, - Тэкле никогда не

приносила ему счастья, лучше покориться милостивому из милостивых

шах-ин-шаху, и тогда будет у него не одна, а сотни прекрасных жен.

От свирепого хана скрыл Датико, что сведения о Тэкле он сам доставил

обрадованной ведьме. А письмо сыну она написала под диктовку настоятеля

Кватахеви.

Али-Баиндур тут же собственноручно переписал послание царицы и немедля

отправил в Исфахан шаху, с злорадной припиской: "Пусть Булат-бек у себя под

усами ищет безумную жену безумного царя, а ему, хану, аллах послал хорошее

чутье, и он знает не только что делается в пределах его глаз, но даже в

стенах гаремов некоторых надменных ханов..."

Папуна говорил, что в тесном домике Тэкле все облегченно вздохнули, ибо

не прошли и две луны, как Булат-бек убрал из Гулаби своих лазутчиков, а тех,