Великий Шёлковый путь. В тисках империи

Одному из сарматов не нравится поведение латинянина. Он подходит к Марку и пытается ему что-то объяснить, повышая голос. Наемник недолго думает и наносит молниеносный удар мечом. Кочевник успевает удивиться своим выпадающим внутренностям и что-то говорит опешившей от ужаса Заряне. Второй сармат с криком атакует убийцу, но разве можно справиться с Марком в ближнем бою? Нет. Сколько таких испуганных и кричащих он отправил к Аиду… Сотню, две, тысячу? Марк не считал. Это куда более утомительное занятие, чем отнимать чужие жизни.

– Что? Что ты наделал? Зачем? – Заряна валится на колени и, пачкаясь в крови, пытается нащупать признаки жизни в изувеченных телах.

– Я предупреждал. Мое слово здесь закон! Или есть еще несогласные? – Марк смотрит в сторону Сальвия, который привстал на месте, но теперь покорно садится, ничего не отвечая.

Заряна кидается на Марка и пытается в отчаянии бить его кулаками. Критянину нравятся женские слезы – одному из немногих мужчин. Слезы – белое вино, кровь – красное. Напиваться лучше, когда смешиваешь оба напитка. Но не в этот раз. Марк скручивает Заряну и заставляет ее сесть на землю.

– Я устала смотреть, как мои братья гибнут от латинских клинков! Будь ты проклят! – Заряна рыдает неестественно глухо, словно волчица оплакивает раздавленных волчат.

– Ну, давай, девочка, натрави на меня своих богов! В кого вы там верите – в ветер? – Марк ловит поток воздуха и широко расставляет руки, словно это паруса. Он сильный. Ненаказуемо сильный!

4

Буря надвигается. Сначала степь радуется долгожданному дождю, который несется на колеснице из грома и молний. Но влаги слишком много: она кружит в гибельных хороводах жителей ковыльной вселенной, еще сильнее возбуждая свой аппетит с каждой новой отобранной жизнью. Буря близко…

Марк разбил лагерь в русле пересохшей реки. В береговой нише есть естественные пещеры, где удобно развести костер и заснуть под звуки оркестра местных цикад. Но не сегодня. Римляне вздрагивают от раскатов грома, словно небесный великан бьет мечом по огромному кованому щиту. Он где-то рядом. В его руке факел, который то и дело вспыхивает, облизывая верхушки холмов языками синего пламени.

– Нужно срочно убираться отсюда! – из темноты появляется промокшая насквозь Заряна.

– Куда? На открытое пространство? Тут мы защищены от дождя!

– С теми, кого ты убил, мы обсуждали бурю… Мы всю жизнь в степи и знаем, откуда и когда приходит бог грозы!

– Ах вот какой бог меня покарает? Ну давай, давай. Я сын Зевса, сарматка, и грозой меня пугать – как рыбу водой!

– Ну послушай меня! Это русло реки, выше сильный дождь. Понимаешь? Поток снесет всех нас!

– Ты же прокляла меня! Я не ослышался? Зачем тогда хочешь спасти?

– Ты знаешь, Марк. Меня держит только Атей!

– Вот и ладно. Давай, хочешь, бери с собой Сальвия. Или опять тебя придется спасать?

Марк разряжает обстановку. Солдаты обмениваются взглядами и улыбаются. Зря они сомневаются в своем командире – он всегда знает, что делает. Сальвий не реагирует на колкость. Он молча лежит у пыльной стенки пещеры и просто переворачивается на другой бок.

– Видишь, словно подменили человека! Вырезать полгарнизона Энны и сломаться, чуть-чуть заглянув в глаза смерти. Болтун!

Заряна выходит из грота и карабкается по склону. Ливень сшибает девушку с ног, но она впивается сильными руками в раскисшую глину и лезет наверх, чтобы свернуться калачиком прямо посреди хмельного разгула стихии.

– Мама… Я устала. Я не могу позволить им убить самое родное, что у меня осталось, что у нас с тобой осталось… Но что я могу сделать? Что? Помоги! – Заряна пытается защититься от стены дождя своим верблюжьим плащом, который намок, отяжелел и теперь похож на погребальную плиту из песчаника.

Заряну ослепляет молния, ударяющая в одиноко торчащий шест, к которому привязаны лошади. Животные в страхе разбегаются. Девушка вскакивает и видит, как конь крушит копытами клетку с голубями – птицы вспархивают, стремительно исчезая в жерле ненастья. Сарматка пронзительно кричит и пытается поймать хоть одного, но видит под ногами только птицу с переломанными крыльями и раздавленной грудью. Она хватает голубя и лихорадочно его трясет, словно от этого агонизирующая птица оживет. Еще удар. И еще. Маленький пригорок словно притягивает к себе раскаленные стрелы молний. Заряна видит, как трава вокруг занимается огнем, но пламя мгновенно проигрывает неравную схватку с небесным морем. Ей все равно – пусть мать заберет ее! Быстрее!