Великий Шёлковый путь. В тисках империи

– Просыпайтесь! Просыпайтесь же! – Млада пытается разбудить Чжан Цяня и Ганя, громко храпящих в обнимку под столом, но мужчины не реагируют. Млада шлепает Цяня по щекам – тот открывает глаза и стонет с похмелья. – Кони! Наши кони! Их нет! – девушка едва сдерживает слезы.

Цянь вскакивает как ошпаренный, за ним и Гань. У коновязи, где они оставили животных, лишь обрезанные веревки. Цянь садится прямо на солому, хватаясь за голову, потом несколько раз сильно бьет себя по лицу.

– Вы оба спрашивали меня, куда мы идем. Я готов сказать! Эти кони принадлежат императору Поднебесной. Похитили его собственность, что карается смертью, и я готов лично стать оружием правосудия, как человек, которого когда-то отослали с важной миссией. Забыл ли я о ней? О нет! У такого дела нет срока давности! Итак! Мы найдем коней императора, потом мы разыщем «лунных людей» и вернемся на родину с их войском! Мы заставим хунну уйти на север и установим торговый путь с Парканой и Бактрией. Мы будем продавать им наш шелк, наш чай, наш фарфор и получать от них небесных коней и другие полезные для империи товары. А когда придет время, склоним эти страны в подданство Сыну Неба и распространим владения Срединной империи на десять тысяч ли. Исчерпывающе? Есть еще вопросы? – лан говорит четко, как на выступлении при министрах. Гань и Млада переглядываются.

Вдруг хунн прислушивается к шороху за перегородкой, по-кошачьи бесшумно прыгает за полог и достает из-под лавки тощего старика – хозяина постоялого двора, который начинает плакать и причитать. Старик постоянно показывает в сторону города и твердит одно слово – «Самарканд»!

– Эти пройдохи, видимо, сразу приценились к лошадям и даже заплатили, чтобы споить нас… – хмуро резюмирует Гань.

– Спроси у него, что значит на их языке «Самарканд»? – обращается Чжан Цянь к Младе.

Выпучив глаза, старик что-то тараторит, поднимая с земли камень и протягивая его Чжан Цяню. Пока девушка старается понять, что он бормочет, ханец берет камень в руки и внимательно изучает.

– Он говорит «асмара» и «канд». Камень и селение. Каменный город… – наконец понимает Млада.

– Вода камень точит! – задумчиво произносит Чжан Цянь и с силой кидает камень в сторону виднеющихся стен Самарканда.

Глава 17 Пятнадцать пальцев

Великая степь. Сакские земли

1

После бури степь потеряла тысячи жизней, больших и малых, но влага породит еще столько же, а может, и больше. Умирать и рождаться – эти два слова шепчет растрепанный ковыль, щебечут птицы, потерявшие свои кладки, ворчат волки, поглощая падаль, которая еще вчера была живой плотью и радовалась теплым лучам рассвета. Умирать и рождаться – это суть бескрайнего степного мира, вращающегося в лихорадке реинкарнаций.

Их осталось двое, и они заново родились. Марк сильно хромает, зажмуриваясь после каждого шага, Заряна покрыта порезами, словно это ритуальные татуировки.

– Ты сказала, что мы встретим дозор уже на восходе, – Марк падает на траву и разглядывает распухшую лодыжку.

– Если бы ты двигался быстрее… Мы только вошли на их земли. Молись своим богам, чтобы они пустили слова прежде стрел, – Заряна устало плюхается возле Марка, разглядывая разрушенный ненастьем муравейник.

– Кто они?

– Тиграхауды… Люди в остроконечных шапках. Ни с кем не спутаешь, – Заряна резко поднимается, стараясь не давить насекомых.

– Подожди… Не могу больше. Почему ты не бросишь меня? Ведь голуби улетели, – Марк не просит пощады, нет, но такой взгляд Заряна видела сотни раз, когда отару овец вели на убой. Никакого страха, только ветер и недоумение.

– Я общалась вчера с матерью, просила ее помощи. Она пришла с молнией и отпустила птиц… Это ее воля, – Заряна возвращается к муравейнику и осторожно поддевает пальцем крупного рыжего муравья.

– И почему она так сделала?

– Потому что я нарушила клятву. Понимаешь, Марк, в нашем народе власть переходит от матери к старшей дочери, но с двумя условиями: я должна принести скальпы врагов и найти мужчину, с кем продолжу род…

– Сдается, с первой частью у тебя не было проблем, – Марк выдавливает из себя улыбку, прихлопывая пару назойливых муравьев, почуявших запах боли.

– Не было. А вот со второй… Мне присылали женихов из разных уголков Великой степи, но я так и не проехалась по кочевьям в упряжке из оленей…

– Ну и что? Я вот тоже без жены, и никто меня молниями не учит. Хотя… Я ведь даже не знаю, жива мать или нет. Как сбежал в пятнадцать лет с Крита, так и не был дома, – Марк падает на траву и задумчиво смотрит в небо цвета моря из его далекого детства.

– В поисках лучшей жизни?

– Нет. Убил человека. Случайно… А потом это стало профессией.

2