Великий Шёлковый путь. В тисках империи

– Отец послал… за лекарственными кореньями. Надо собирать рано, пока роса не высохла, – Яромир старается говорить громко и уверенно.

– Пропусти, я знаю его, – раздается голос из сторожевой будки, – это сын пьянчуги Тимона, лекаря.

Решетка на воротах поднимается, и Яромир оказывается за стенами Маргианы.

Он сдерживает себя и старается ехать шагом, как будто никуда не спешит. Отъехав на значительное расстояние, подросток оглядывается и прикладывает руку к глазам, защищая их от восходящего солнца. На миг ему кажется, что он видит на стене человека в черном плаще, машущего ему вслед рукой, но луч солнца попадает под козырек ладони и заставляет его зажмуриться. Когда к глазам возвращается способность видеть, никого на стене разглядеть не удается.

Яромир разворачивается и пускает коня вскачь. Навстречу богине Атаргатис!

Глава 30 Партия в вэйци

Пурпурная граница – стена между империей Хань и кочевниками хунну

1

За окном красного императорского шатра на зубцах сторожевой башни играет закат, окрашивая серые стены киноварью. Теперь шатер окружают две линии охраны, и лишь избранные имеют право лицезреть Сына Неба. Император извлек урок и больше не собирается рисковать своей жизнью.

Уди сидит за массивным столом-гобаном для игры в вэйци, напротив в почтительной позе стоит Ван Куй. Император двигает белые камни, генерал – черные.

– Почему тебя называют Старым Лисом? – спрашивает император, делая ход.

– Я научился понимать хунну, но не стал волком, – генерал делает ответный ход, почти не задумываясь.

– Почему скрывал все, что происходит?

– Это тонкий мир, повелитель. Как в лесу. Стоит перебить всех хищников – олени и кабаны начнут сами гибнуть от всякой заразы…

Уди с такой силой двигает по доске камень, что дрожат соседние.

– Мир ценой унизительного договора? А если мы перестанем платить эту дань?

В голосе Уди снова проявились гневные нотки, за которыми, как правило, следует гроза. Ван Куй это прекрасно знает, но сегодня, понимает он, единственный шанс открыть владыке правду, как он это видит. Второго не будет. Генерал старается говорить коротко, тщательно подбирая слова:

– Хань не выдержит натиска орды… Зачем это Сыну Неба? Мы из разных культур, и Чанъань не готов услышать степной ветер!

Уди откидывается на троне и с интересом изучает генерала, как будто видит его в первый раз.

– Сказав «мы», ты ведь и себя имел в виду? Это правда, что твоя мать из дикого народа кава?

– Это правда, повелитель, – с поклоном отвечает Ван Куй.

Уди усмехается. Вспышка гнева прошла, с облегчением понимает Ван Куй.

– Охотники за головами… Почему мы до сих пор не покорили этот народ?

– По той же причине, о Единственный: роскошь всегда проиграет в войне бедности, как павлин не спасется от когтей орла…

– Опять в твоих словах туман, Ван Куй… – морщится Уди. – Я готов был казнить тебя, но волей судьбы обязан жизнью… – Уди бросает игру и подходит к окну, задумчиво смотрит на величественную стену. – А что бы ты сделал на моем месте? – не оглядываясь, спрашивает император.

– Если Сын Неба позволит, я расскажу, как появился народ моей матери, – уходит от прямого ответа Ван Куй. Уди еле заметно кивает, продолжая любоваться закатом.

2

– В одном таинственном озере жили головастики Ятави и Ятай. Но они не превратились в лягушек, а стали чудовищами с красными глазами, не отбрасывающими тени даже при ярком солнце… – закатное светило отражается в глазах Ван Куя неестественным рубиновым блеском. – Однажды парочка поймала человека и съела его, захватив череп в свою пещеру. И вдруг чудо: один за другим стали появляться на свет люди, которые с лягушачьего быстро переходили на человеческий язык. Тогда прародители поставили череп на видное место и стали ему поклоняться…

– Это ответ на мой вопрос, Ван Куй? – прерывает рассказ император, возвращаясь за стол.

– Да! – кланяется Ван Куй и, опустившись на колени, достает из черного, украшенного резными лягушками сундука, который слуги доставили вместе с набором для игры, несколько хорошо отполированных черепов разных размеров.

– Главное правило кава – не убивать сородичей, а приносить головы с дальних земель, чтобы духи не убегали домой, а жили в черепах и служили хозяину…

– И ты веришь в это? – морщится Уди, глядя на черепа.

– Это головы врагов Хань. Среди них нет ни одного черепа родственных нам духов… Я, ничтожный, не смею давать совет Единственному, но я бы не стал казнить своего военачальника. Это не принесет счастья, а даже наоборот – уничтожит вашу династию!

– Хватит лукавить, Ван Куй! Давай начистоту. Не ты ли послал ко мне убийц?

Ван Куй скорбно качает головой:

– Это эхо восстания семи уделов, господин. А я единственный, кого заговорщики считали вашим врагом. То, что случилось, – это их агония, шаг отчаяния, – на лице генерала борются противоречивые чувства, но наконец он решается: – Да… Я имел слабость обижаться на Сына Неба, но это не стоит гибели империи…