Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Я был разбужен спозаранку
Щелчком оконного стекла.
Размокшей каменной баранкой
В воде Венеция плыла.

Все было тихо, и, однако,

Во сне я слышал крик, и он
Подобьем смолкнувшего знака
Еще тревожил небосклон.

Он вис трезубцем скорпиона

Над гладью стихших мандолин
И женщиною оскорбленной,
Быть может, издан был вдали.

Теперь он стих и черной вилкой

Торчал по черенок во мгле.
Большой канал с косой ухмылкой
Оглядывался, как беглец.

Туда, голодные, противясь,

Шли волны, шлендая с тоски,
И г'oндолы[570] рубили привязь,
Точа о пристань тесаки.

Вдали за лодочной стоянкой

В остатках сна рождалась явь.
Венеция венецианкой
Бросалась с набережных вплавь.

1913–1928 гг.

Петр Перцов

Венеция

Ты дорог мне, реликвия святая,
Крылатый лев на мраморном столбе!
О, сколько раз, на севере мечтая,
Венеция, вздыхал я о тебе!

Твоя краса, твоя печаль немая,

Твоя покорность тихая судьбе,
Весь жребий твой в изменчивой борьбе, —
Весь этот сон и блеск былого рая.

Твоих дворцов узорных вереница,

Твоих каналов черных тишина,
Где тайною, как тень, окружена,
Скользит гондола, легкая как птица, —
Еще ты вся бессмертных чар полна,
Бессмертного волшебная гробница.

Венеция. Дворец дожей ночью

В этой мраморной аллее,
В арках стройного окна,
Ночью лунной реют феи,
Веют духи-чародеи,
Чарованье веет сна.
И за ним в немые сени
Чудной жизни входит строй —
Чей-то призрак, чьи-то тени
На широкие ступени
Подымаются толпой.
Веют перья, блещут латы
В смутных месяца лучах…
Чей убор мелькнул богатый,
Чей мерцает пурпур смятый
В этих сумрачных рядах?
То ли дож с своею свитой,
Дож Венеции былой —
Он, веками позабытый,
Он, легендою повитый,
Входит снова в город свой?
И чертог его старинный
Ожиданием объят…
Снова шумен двор пустынный,
Снова ожил портик длинный
Почернелых колоннад.
Веют перья, блещут латы,
В глубине горят огни…
Чей-то шлем сверкнул крылатый,
И пылает пурпур смятый
В убегающей тени.

1897 г.

Дмитрий Петровский

Венеция в природе

Мариечке

То, что вверху, то и внизу.

Леонардо