Приведу еще один случай из приходской практики. Есть у нас семья, где муж бросил жену сразу после родов и вообще пропал. Развелся через суд. Женщина была настолько потрясена таким предательством, что не стала даже добиваться алиментов, просто чтобы не иметь больше дела с этим человеком. Кажется, он ей изменил, пока она была еще в роддоме. Отвратительная история. Летом подросший ребенок жил на даче с бабушкой, которая мне рассказала такой эпизод: «Он все время убегал днем куда-то в поле. Я волновалась и потому решила за ним проследить. И вот вижу: он бежит по полю и, думая, что один, кричит изо всех сил: „Папа! Папа!“ Накричится, наплачется и возвращается как ни в чем не бывало». Когда мальчишке исполнилось пятнадцать или шестнадцать лет, он нашел отца через соцсети. Договорились о встрече, посидели где– то там в «Шоколаднице». Придя домой, тот юноша сказал: «Этот человек мне чужой. Все. Забыл». Но ведь на деле брошенный сын будет жить с этой раной до последнего дня своей жизни. А отец? Он наплевал на человека, готового его бескорыстно любить. Своя свобода, своя жизнь важнее. Но ведь нет на земле ничего дороже, чем любящие тебя! Папа этого ребенка отказался от главного сокровища ради каких-то химер. Не исключено, что он будет умирать один в доме престарелых и плакать от одиночества – если останется в здравом уме. Но таков его выбор, который он сделал, когда ушел от жены. Большинство мужчин, в том числе и я, не могут просто так, само собой, научиться быть отцами. Это воспитывается в течение нескольких поколений – нам передается то, как вели себя отцы и деды. Допустим, у кого-то отец погиб на фронте. Но остались мужчины в деревне, на которых можно было посмотреть и понять, каким должен быть глава семьи. У обоих моих родителей отцы не вернулись с войны, оба воспитывались без них, но все-таки еще можно было понять, в принципе, что такое отцовство. А сейчас уже оно уничтожено, уже не первое поколение растет без этого.
Возвращение утраченного
Да, Бог вкладывает в каждого из нас много всего, что начинает расти и развиваться, когда человек приходит в Церковь. Иногда это могут быть какие-то не ожиданные вещи. Мой отец умер в 1990-м году, когда мне было двадцать два года. И до сих пор мне его ужасно не хватает. Родители разошлись, но я сохранил отношения с каждым из них. Папа крестился и приезжал в лавру, когда я там учился; он причащался незадолго до смерти.
Прошло десять лет после его ухода, а у меня вдруг стал меняться почерк – он стал очень похож на отцовский. Рука будто сама собой так пишет. Тем самым я хочу показать, что мы очень сильно зависим от того, что в нас изначально вложено. Другой пример – супруга одного моего знакомого священника, которая росла без родителей. Отец фактически отказался от нее, ушел из семьи, даже не платил алименты. Правда, он вернулся, когда ей было пятнадцать лет. А потом пришел и в Церковь и как-то пытался загладить свою вину. Ее мать тоже жила своей жизнью. Девочку воспитывали бабушка и дядя. В общем, у этой женщины с детства не сформировалось никаких сценариев детско-родительских отношений. При этом сейчас у нее восемь детей, и она потрясающая мать. Каждый ребенок для нее – единственный в своем роде. Она отдельно думает о нем, ищет подход к нему на разных этапах его роста, и в каких-то вопросах гораздо лучше супруга-священника понимает, как надо действовать. Откуда что взялось? Думаю, родительство стало для нее служением Богу, она доверилась Ему, предала детей в Его руки. И тогда в ней расцвело все, что изначально вложено в женскую душу.
То же самое и с отцовством. Да, в социальном смысле оно умерло. Но когда мы приходим в Церковь, то хоть отчасти, но возвращаем себе утраченное. Здесь мы встречаем Того, Кто всегда поможет. В чем наша миссия? Попытаться сделать все, чтобы и маленькие люди, которые вверены нам на время, попали в Царствие Божие. Задача-минимум – чтобы они выросли хорошими людьми, счастливыми, согретыми с детства.