Вера в большом городе. Диалоги о жизни, в которой есть место Богу

Воцерковление матери, произошедшее уже после развода родителей, поддержало то, что в нас закладывала крестная. Кроме того, у меня были две глубоко личные встречи с верой как с особой реальностью. Первая связана с Сергием Радонежским – его простенькой софринской бумажной иконкой, которую мне подарила Вера Алексеевна. Не могу объяснить почему, но я сразу понял, что на ней изображен человек, для которого я важен и с которым могу общаться. Такой контакт со святым состоялся, вероятно, даже до встречи с Господом. А Христа я впервые понял, когда читал Библию. У родителей было Священное Писание, хотя в те годы достать такую книгу было трудно. Когда учился в седьмом или восьмом классе, я прочитал фрагмент, где говорится о прощении грешницы, которую хотели побить камнями. И тут понял, Кто Такой Христос, и осознал себя верующим человеком.

Вы мечтали стать священнослужителем?

Вообще-то я хотел быть художником, каждый день рисовал. Но мне предсказали другой путь. Мама повезла нас к известному подвижнику, проведшему много лет в лагерях, отцу Герману Красильникову. Он тогда служил в селе Шеметово и был духовником всех подмосковных священнослужителей. Мы к нему приехали (я был в девятом классе). Он никогда до этого нас с сестрой не видел, но сразу назвал по имени: «Аня, Федя, идите сюда!»

Он был настолько прозорливым?

Да, удивительный был человек. Сестре, заканчивавшей школу, он сказал, что она поступит на филфак. А потом обратился ко мне: «Ты не поступишь, у тебя другая дорога». Я тогда его не «услышал» – ведь я же должен быть художником! А потом уже, когда я не поступил в институт и пошел в армию, мой путь начал проясняться. И после службы я уже сразу направился в семинарию.

Вообще-то мы представляем себе армию – во всяком случае, советскую – как нечто бесконечно далекое от духовной сосредоточенности.

Может, как раз то, что служба в армии далека от духовности, и стало для меня стимулом к молитве. Я осознал, что я христианин и должен вести себя не так, как все. Я служил в ВДВ: там была особая, страшная дедовщина, какие-то волчьи отношения между людьми. И ничего сделать с этим нельзя было, потому что все это очень устраивало офицеров. По умолчанию они поддерживали насилие.

Почему?

Достаточно подозвать «деда» и сказать, что завтра что– то нужно, и можно идти отдыхать, все будет сделано. И офицеру не надо напрягаться – всех строить, объяснять задачу, следить за ее выполнением.

Самыми тяжелыми для меня стали два сделанных в армии открытия. Первое связано с тем, что практически все мои сослуживцы курили. Деньги отнимали дембеля, поэтому ребята, оставшиеся без сигарет, ползали в туалете, собирали бычки и докуривали их. Не буду описывать, что представляет собой отхожее место в казарме. Так я осознал, что такое плен греха. Я-то был свободен от никотиновой зависимости. А для других – в общем крепких и сильных молодых людей – это было очень серьезной проблемой.

И второе откровение: когда мы были, что называется, «мамонтами» (вторые полгода службы) и терпели преступный мордобой, то давали себе обещание, что, когда сами станем «дедами», не будем так поступать, и все закончится. И вот пришли наши «молодые», несколько часов – и все то же самое. Причем кто-то был просто вынужден приспосабливаться к сложившейся системе, а кто-то получал удовольствие, унижая тех, кто не в состоянии ответить. Ты видишь, как зло разворачивается в дорогих тебе людях, твоих сослуживцах, которые только что, буквально семь месяцев назад, страдали от этого безобразия! И когда пытаешься им сказать, что так нельзя, они, отвечают: «Иди и занимайся своим делом. Это наша жизнь, имеем право».

В такой обстановке сложно оставаться христианином…

Ну, если у тебя есть какое-то свободное время, можно убежать в лес и помолиться… Тут надо понимать, что христианство – это не только радость. Оно о том, как страшен человеческий грех, как человек погибает. И если не осознаешь, прежде всего, своего кошмарного греха, то в общем-то и Христа не поймешь. Поэтому путь христианина включает и разочарование в себе. Точнее, это путь трезвого узнавания себя. Преподобный Марк Подвижник сказал чудесные слова, я их очень люблю: «Бог дает человеку благодать не за добродетели и не за труды, ради их приобретения понесенные, а за смирение, полученное во время этих трудов». То есть мы стараемся, трудимся, но приходим к выводу, что ничего сами не можем. Только тогда нам нужен Христос; только тогда мы понимаем, почему Он умер.

О церковном стаже и о пользе совести