Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

образом соотносятся с их духовным противоборством, хотя внешне все события вихрятся вокруг убийства

Фёдора Павловича Карамазова, отца "случайного семейства", — к убийству же невольно направляется и

внимание читателя. Сложное сопряжение внешнего развития действия и скрытых внутренних борений в

самой глубине событийной стихии — высочайшее художественное достижение Достоевского-романиста.

Тут ему, пожалуй, нет равных среди русских писателей, за исключением разве что Чехова.

В центре борьбы между сакральным и профанным началами, между ясной стройностью веры и

стихией безверия — фигура Алёши Карамазова. От того выбора, который ему предстоит совершить,

зависят (символически) в конечном итоге судьбы мира. Ибо он символизирует собою ищущее

человечество. Поэтому именно против него направлены все бесовские удары. Он выносит на себе

основную тяготу противостояния им.

Достоевского заботят прежде всего внутренние процессы разрушения апостасийного мира — он

пытается отыскать и утвердить то, что способно обернуть эти процессы вспять, хотя бы остановить их на

первых порах. Одного отрицания тут явно недостаточно, необходимо обозначить положительное начало в

бытии мира. Таким началом единственно может стать положительно прекрасный человек. И этот человек

— Алёша.

Алёша. Не старец Зосима.

Ибо старец — святой. (Можно спорить, насколько удался писателю этот образ, но важно, что

Достоевский выразил в старце своё понимание святости.) Это сущность иного уровня. Святость — живая

связь между мирами Горним и дольним. Святой — своего рода посредник между этими мирами,

передающий благодать и мудрость Горние — апостасийной стихии. Но проблема в том, как мир воспримет

это посредничество.

След воздействия святости на мир дольний отпечатлевается в положительно прекрасных людях.

Они — принадлежность жизни земной, они не порывают с миром, могут быть подвержены и могут

уступать в какой-то момент всем мирским соблазнам, не имея той силы, какую имеют святые, чтобы твёрдо

противостать посылаемым испытаниям. Лукавые искушающие воздействия на таких людей имеют целью

ослабить (если не уничтожить вовсе) одно из связующих звеньев между миром святости и миром греха.

Недаром старец Зосима благословляет Алёшу "пребывать в миру".

Среди важнейших черт Алёши должно выделить прежде всего: человеколюбие, неосуждение

ближнего, отсутствие гордыни, смирение, нестяжание, отвержение "сокровищ земных", целомудрие,

религиозную серьёзность в поиске истины, отсутствие теплохладности натуры. Недаром и называют его

часто в романе едва ли не все близко его знающие — ангелом, херувимом.

Подлинное содержание романа — борьба дьявола с Богом за душу человека. За душу праведника:

ибо если праведник падёт, то и враг восторжествует. Божие дело осуществляет старец Зосима, бес стоит за

всеми действиями и речами Ивана Карамазова.

"Ты мне дорог, и я тебя уступить не хочу и не уступлю твоему Зосиме" — страшный инфернальный

смысл этих слов, обращенных Иваном к Алёше, раскрывается в ходе развития событий романа со всё

большей отчётливостью.

И вот мы сталкиваемся с тем, что все действия лукавых сил, направляемые против Алёши, в какой-

то момент, пусть и ненадолго, обрекают его на богоборческий бунт.

"Если хочешь положить начало доброму деланию, приуготовься сперва к постигающим тебя

искушениям, — предупреждает св. Исаак Сирин. — Ибо у врага в обычае, — когда увидит, что с горячею

верою начал кто-либо доброе житие, — встречает его разными страшными искушениями, чтобы пришедши

от сего в страх, охладел он в добром произволении, и не имел бы уже горячности приближаться к

Богоугодному деланию. Потому уготовься мужественно встретить искушения, какие насылаются на

добродетели, и потом уже начинай это делание".

Иван ставит перед братом вопрос, на котором ломались и ломаются иные мощные умы, ибо на

рациональном уровне он и не имеет ответа: почему Бог допускает зло? Иван вовсе не обвиняет Бога в

творении зла, потому что возражение давно известно: зло творится не Богом, а свободной волею,

дарованной Создателем всем Его созданиям. Более того, Иван даже готов признать зло, направленное

против согрешившего человека: "Люди сами, значит, виноваты: им дан был рай, они захотели свободы и

похитили огонь с небеси, сами зная, что станут несчастны, значит, нечего их жалеть". Нет, он целит в самое

уязвимое место: почему страдают невинные дети? Он нарочито сужает проблему земного зла до аргумента,

который представляется ему неуязвимым: "Нельзя страдать неповинному за другого, да ещё такому

неповинному".

Преподобный Иустин (Попович) утверждал: "Человек — настоящий человек тогда, когда он

искренне и без страха ставит перед собой проблемы. Ни одна проблема не будет по-настоящему поставлена

и решена, если она не будет поставлена без страха и притом поставлена на такую опасную грань, что от неё