Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

издательства "Знание", руководимого Горьким. Андреев вошёл в "Знание" как единомышленник,

сочувствовал революции, отвергал Церковь, искал социальных путей к обновлению жизни. Его даже

относили к "подмаксимникам" (или "подмаксимкам"), как называли тех, кому покровительствовал Горький

и кто держался одних с ним взглядов. Позднее, правда, он с Горьким разошёлся.

Изначально Андреева волновали проблемы совести, но в безрелигиозном пространстве совесть не

может быть истинной опорой, ибо сама ни на чём не основана. Для писателей с подобной ориентацией

становится поэтому важнейшей проблема самоутверждения человека, давняя и неизлечимая болезнь

гуманизма.

Люди в рассказах Андреева фатально разобщены ("Большой шлем", 1899; "Молчание" (1900);

"Жили-были", 1901; "Город", 1902 и др.), одиноки, над ними тяготеет рок, влекущий их к безумию и

смерти.

Социальный детерминизм не был чужд писателю, и это тесно и логически увязывалось с его

уверенностью, что "царство человека должно быть на земле". Не Царство Божие, но "царство человека"? То

есть абсолютное освобождение от "религиозного дурмана" и социальное (а какое может быть иное?)

движение ко всеобщему благоденствию? Андреев, во всяком случае, последователен в своих заблуждениях.

Последователен и в сознательном богоборчестве.

Одновременно влечёт воображение писателя и биологический детерминизм, попытка выявить

тёмные звериные инстинкты, таящиеся в глубине натуры и определяющие поведение человека вопреки

всякой морали ("Бездна", 1902).

Примечательна повесть "Жизнь Василия Фивейского" (1904). Она сразу сделала имя Андреева

весьма популярным. Отвергший веру священник восстаёт в бунте, и гибнет, несломленный, хотя и

побеждённый. Андреев несомненно сочувствует своему герою, сочувствует его выводу о неправоте

мироустроения. Но, хотел того автор или нет, он показал лишь одно: гибельное действие бесовского

соблазна. Человек может устоять, опираясь на веру, в тягостных испытаниях, но стократ труднее одолеть

ему искушение гордыни и сохранить веру в чистоте. Экспрессионизм, если противопоставить ему духовное

понимание совершающегося, бессилен достичь той цели, к которой устремлён автор. Он даёт свой "образ

факта", навязывая собственное энергичное толкование реальности, но читатель вправе противопоставить

тому "образ" собственный, отвергая душевное мировидение на более высоком уровне миросозерцания.

Важно, что автор подменяет православное понятие Промысла Божия пантеистическим понятием Рока, хотя

и сам не замечает такой подмены.

Экспрессионизм Андреева особенно ярко проявился в рассказе "Красный Смех" (1904). Его тема —

безумие человека, вызванное безумием и ужасом миропорядка, в котором царит война и убийство. Рассказ

о войне сошедшего с ума офицера в записи его брата, также заразившегося этим безумием, несёт в себе как

бы умопомешательство в кубе (брат проникается безумием от безумного человека, столкнувшегося с

безумием войны). Символом этого трёхстепенного безумия становится Красный, цвета крови, Смех,

воцарившийся над землёй.

Славу Андрееву-драматургу принесли его условно-символические пьесы, первой из которых стала

"Жизнь Человека" (1906). Главного персонажа, Человека, существование которого оказывается лишённым

всякого смысла, на протяжении всего действия пьесы, то есть всей жизни, сопровождает Некто в сером.

Критики спорили о смысле этого символического образа, отождествляя его с Роком, с Промыслом

(неизбежно путая эти понятия), с природой, не имеющей ясных целей. Человек проходит в своей жизни

через ряд изменений в судьбе, от надежды к отчаянию. Он постоянно пытается противостать своему серому

спутнику, и перед смертью посылает ему прощальное проклятие. В этом "Некто" лучше увидеть дьявола,

ведущего человека от рождения к смерти. Собственно, сама идея: жизнь, не имеющая смысла, есть путь к

смерти, тоже бессмысленной, —- идея, порождённая дьявольским пессимизмом, не более. Впрочем, и

родственная ей концепция всевластной и безликой природы, не имеющей цели, — тоже бесовская.

Поэтизации и героизации сатанинского начала посвящена пьеса "Анатэма". Дьявол, выступивший у

Андреева под именем Анатэма, пытается разгадать смысл миротворения, но железные врата, за которыми

укрывается невразумительный Великий Разум Вселенной, остаются для него закрытыми. В бессильном

отчаянии Анатэма устраивает на земле кощунственную пародийную мистерию. Соблазняя старого еврея

Давида Лейзера идеей бессмертия, которое можно сотворить делами любви к ближним своим, дьявол затем

призывает к новому "мессии" бедняков всего света, и Давид узнаёт своё бессилие перед неисчерпаемостью

зла, невозможность спасения людей от этого зла, невозможность бессмертия. Обманутая надеждами

своими, толпа в ярости убивает неудавшегося спасителя.

Священное Писание влекло Андреева — но и отталкивало. Ему вздумалось дать беллетристическое