Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

В романе "История любовная" (1926—1927) Шмелёв, вспоминая раннюю юность свою, поведал,

как вошло в него ощущение некоей двойственности жизни. Нет сомнения, что главный герой романа здесь

не совпадает с автором вполне (в том закон искусства), но опытом автор наделил его своим, и таким

образом рассказал о себе. Рассказал, как в ранней юности, переживая первые любовные томления, он вдруг

ясно постиг совершенно новое для себя:

"...Я особенно глубоко почувствовал, <...> что есть две силы: добро и зло, чистота и грех, — две

жизни! Чистота и — грязь... что разлиты они в людях, и люди блуждают в них".

Земное властно вошло и смешалось с небесным. И пошли гримасы... Так он впервые явственно

ощутил действие первородного греха в своей жизни. Это потом станет его болью, главным вопросом

бытия, творчества: что в этом раздвоении истинное, и что — ложь? Гримас у жизни слишком много, но —

укрыта ли под ними красота?

А время шло. Свежесть детского религиозного чувства как будто уходила безвозвратно, подсыхала

и очерствевала. Уходя из юности, Шмелёв ощутил себя "шатнувшимся от Церкви".

Жизнь Шмелёва, писательский путь его — это рассказ о действии Промысла Божия. Не знает

человек своего пути, о чём-то ином рассчитывает, а Высшая Воля ведёт его, подсказывает, направляет. Он

— "почти безбожник", а ему начертано стать великим художником, как никто сумевшим раскрыть

православную душу русского народа. "Батюшка Варнава", у Троице-Сергия, предрёк юному студенту:

"Кладёт мне на голову руку, раздумчиво так говорит: "превознесёшься своим талантом". Всё. Во мне

проходит робкой мыслью: "Каким талантом... этим, писательским?" Страшно думать". А ещё прежде того,

ещё ребёнку, заочно предсказал старец будущему писателю тяжёлую жизнь со многими страданиями. Всё

сбылось.

О том он поведал сорок лет спустя, в очерке "У старца Варнавы" (1936), раскрыл свою судьбу как

следование Промыслу. И важно, что Промысл не был им воспринят как насилие. Нет, он знал, что его

собственную волю лишь подправляет Воля промыслительная. Вот задумывает он свадебное путешествие.

Куда? Смотрит на карту: Крым, Кавказ, Заволжье... А заложенное в детстве "потянуло... к монастырям" И в

детстве же зароненное в душу заставило вспомнить наставление старого Горкина: "Благословиться

надобно, касатик". Никто, казалось, не неволил — сам поехал за благословением. И вышел монах-

прозорливец на крылечко, благословил, предрёк судьбу.

Шмелёв с юной супругой посетил Валаам и там именно получил ту силу и решимость, которой

определена оказалась его жизненная дорога.

О своём паломничестве в северную обитель он выпустил книгу "На скалах Валаама" (1897), по его

собственной поздней оценке — "юную, наивную немножко, пожалуй, и задорную, — студент ведь был! .—

задержанную цензурой". И в другом месте отозвался о книге этой как о "незрелой и дерзкой". Согласимся,

что справедливо цензура заставила переделать многое. Книга все же вышла, имела отзывы, хвалебные и

ругательные, но славы не принесла, а жизнь затянула в обыденную суету, заставив забыть на время о

писательстве. Другое ещё в душе властвовало, должно было перегореть. Промыслительно давалось ему

увлечься соблазнами безбожными.

Сорок лет прошло — и переживший тяжкое испытание писатель обрёл окончательно новое видение

мира и по-новому же осмыслил давнее своё паломничество в очерке "Старый Валаам" (1935).

Он понял, что не случайно посетил тогда Валаам. Молодым студентом не смог он когда-то

должным образом осмыслить значение для себя столь важного события. Но вошло нечто в душу незримо и

несознанно и отложилось в памяти, так что долго спустя он вспомнил всё и осознал с благодарностью ко

Господу: то было незримое наставление и укрепление его духа в пору соблазнов, отпадения от веры,

шатости душевной. "Всю жизнь хранилось это во мне, крепко забытое, и вот срок пришёл, и всё восстало

нетронутым, ярким, до ослепительности".

Шмелёв пересказал свои заблуждения, чтобы собственным опытом помочь тем, кто, спотыкаясь,

ищет истины. Писатель верно определил корень всех заблуждений: в порождённом духом Просвещения

конфликте между верой и рациональным знанием. Слушает оттого человек — и не разумеет.

Там, на Валааме, он начнёт постигать то, что станет основой его мировидения и мироотображения:

"Многое мне открылось, великое. И ещё, важное. Закрыты человеческие судьбы; в явлениях жизни,

случайных и незначительных, таятся, порой, великие содержания: будь осторожен в оценках; в трудную

пору испытаний не падай духом, верь в душу человека: Господний она сосуд".

За тем он и приезжал на Валаам, хоть и сам того как будто не сознавал вначале. Прозорливый

схимник сказал ему: "Дай вам Господь получить то, за чем приехали". А он и сам не понимал: за чем. Но

получил.

Творчество Шмелёва — непревзойдённый в литературе XX века опыт духовного служения Богу