Вера в свободу. Практики психиатрии и принципы либертарианства

Животные довольны своим существованием, а люди желают экспансии, и в этом отношении их желания ограничиваются лишь тем, на что их воображение им указывает как на возможное. Каждый человек желал бы быть Богом. Некоторые находят трудным признать невозможность этого. Эти люди сформированы по образцу мильтоновского сатаны[12], сочетая, подобно ему, благородство с отсутствием благочестия. Под отсутствием благочестия я понимаю нечто не зависящее от теологических верований: я имею в виду отказ признавать ограничения, существующие для личного могущества человека. …именно это создает трудности для сотрудничества в обществе, — все мы хотели бы представлять его себе как сотрудничество между Богом и его почитателями, видя на месте Бога самих себя. Следовательно, возникают конкуренция, нужда в компромиссе и в правительстве, порывы к мятежу, нестабильность и регулярное насилие. И следовательно, требуется мораль — сдерживать анархическое самоутверждение254.

Рассел, как очевидно, рассматривает безумие в экзистенциальных терминах, а не медицинских. Это делает несовместимым его энтузиазм в отношении психиатрического лишения свободы с его ревностной защитой личной свободы от иных посягательств.

Бертран Рассел против Джона Рассела

В 1921 г., когда Расселу было сорок девять лет, у него и его второй жены Доры Блэк родился сын Джон. Спустя еще два года — дочь Кейт. Рассел говорил, что обожает своих детей и хочет, чтобы они выросли в атмосфере, наилучшим образом подходящей для развития. Для этого он основал школу, посвященную созданию «поколения, обученного бесстрашной свободе… если использовать имеющиеся знания и применить опробованные методы, мы могли бы в течение одного поколения создать население, практически полностью свободное от болезней, злонамеренности и глупости. Мы не делаем этого потому, что предпочитаем притеснения и войну»255.

Полагая, что значительная доля всемирного зла произрастает из эгоизма (оставшуюся часть он объяснял капитализмом и нищетой), Рассел намеревался не позволить своим детям стать эгоистами. Наихудшее дело для ребенка, полагал Рассел, — это думать о себе как о центре Вселенной… для ребенка в конечном итоге намного лучше сражаться с другими детьми, чем быть избалованными со стороны взрослых»256. Соответственно, в школе, которой управляли он и его жена, первейшей обязанностью учителей было обращаться одинаково со всеми учениками. На практике это означает, что с детьми четы Расселов, чтобы подчеркнуть отсутствие фаворитизма, обращались хуже, чем с другими детьми. Отрицая свой собственный циклопический эгоизм, Рассел уравнивал преданность собственным детям — т.е. выделение их из числа других детей — с их балованием. «Проявите любовь к своему ребенку тем, что не проявите ее», — советовал он в своей книге «Об образовании»257.

Согласно воспоминаниям Кейт, школьные годы были «абсолютным несчастьем», особенно для Джона: «Его не только травили другие дети, но также он потерял, в определенном смысле, и своих родителей, не желавших выделять его из других учеников, так что он чувствовал себя одиноким и брошенным. …я не понимаю, как Джон вынес все это»258. Ответ в том, что Джон перенес расселовский стиль воспитания ценой того, что так и не повзрослел.

Бертран Рассел жаждал близких человеческих отношений и одновременно ужасался их и избегал, как угрозы своей свободе. Трижды разведенный, он жил так, как если бы преданность жене и детям была дурной привычкой, которой следует избегать любой ценой. Кейт удалось повзрослеть. Джон, однако, остался ребенком, нежеланным взрослым иждивенцем, которого отец презирал и считал сумасшедшим. Рассел утверждал, что Джон был «сумасшедшим убийцей», которого следовало навсегда поместить в психиатрическую лечебницу. На самом деле он был жалким, пассивным человеком, который никогда не проявлял ни к кому физической агрессии. Именно Рассел был психиатрически опасен для него.