Вера в свободу. Практики психиатрии и принципы либертарианства

В июле 1955 г. Дора приняла звонок от Джона, сообщившего, что врачи приехали… чтобы исполнить распоряжение об освидетельствовании, и, соответственно, у него нет иного выбора, кроме возвращения в санаторий Холлоуэй. Это новое направление о неотложном освидетельствовании предоставило Расселу еще семь дней, чтобы поставить Джону диагноз, и времени он не терял. Его просьба о признании Джона сумасшедшим была рассмотрена магистратом на срочно созванном седьмого июля Совете по контролю в санатории Холлоуэй, за день до того, как истекало направление о неотложном освидетельствовании Джона… Дора не знала ничего об этом, пока после полудня 7 июля она не позвонила в санаторий и не выяснила, что вопрос о признании Джона сумасшедшим будет решаться. Она немедленно взяла такси до Виржиния Уотер, но приехала слишком поздно, чтобы попасть на собрание, и ей осталось дожидаться решения в холле. Затем магистрат — два члена Совета и доктор — вышли и сообщили, что просьба была отклонена. Решение было таким: Джон не подлежит [признанию сумасшедшим]265.

Рассела это не поколебало. Спустя девять лет Рассел, в возрасте 92 лет, все еще пытался убедить психиатров в том, что Джон подлежит заключению в сумасшедшем доме. Он еще раз обратился к «доктору Моргану» (который обследовал Джона в 1957 г.), чтобы осмотреть его и признать нуждающимся в стационировании. «15 мая 1964 г. доктор Морган подал свое заключение в суд. Состояние Джона, писал он, отнюдь не ухудшилось, оно улучшилось чрезвычайно с тех пор, как я впервые увидел его в 1957 г., и теперь он не нуждается ни в каком лечении»266.

Рассел умер в 1970 г., и его сын Джон сменил его в титуле графа Рассела. Затем «Джон Рассел стал регулярным посетителем и временами участником дебатов в Палате лордов, однако полностью так и не восстановил умственного здоровья. Он умер в 1987 г.»267.

Зачем Рассел мучил своего сына бесконечными усилиями добиться его психиатрического заточения? Мой ответ будет спекулятивен, но я полагаю, что объяснение следует искать в двух неразрывных парах эмоций, как правило, порождаемых в семье наиболее интенсивно, а именно: любовь—ненависть и гордость—стыд. Рассел гордился своей принадлежностью к аристократии и статусом признанного интеллектуала. Он хотел гордиться своими детьми: как мы видели, он намеренно собирался превратить их в супердетей. Провалившись в исполнении этой задачи, он пришел к выводу, что породил недодетей, безнадежно ущербных вследствие наследственного сумасшествия, поразившего семейство Расселов. Я убежден, что Монк прав, и снобское тщеславие Рассела «можно подозревать, также лежит в истоках его желания признать Джона [неизлечимо сумасшедшим]. Мысль о том, что титул графа Рассела однажды может быть унаследован безумцем, переполняла его ужасом»268.