Вера в свободу. Практики психиатрии и принципы либертарианства

Рассел был глубоко разочарован сыном и стыдился его. Как зачастую происходит в подобных ситуациях, сын не признал отцовского отвержения и тщетно добивался от него уважения и любви, которые дарованы не были. У отца были деньги и слава; у сына не было ничего. Если такой отец хочет отстраниться от выросшего ребенка, у него есть два выхода. Один — отречься от сына, т.е. позволить ему утонуть или выплыть. Второй — объявить его душевнобольным и попытаться «избавиться» от него, как от сумасшедшего, постоянно находящегося в психиатрическом учреждении. Рассел знал все это. Так почему он — почему столь многие родители — предпочитают избавляться от своих юных взрослых детей как от безумцев, а не отказаться от них? Ответ очевиден и неприятен. Отказ оставляет ребенка со свободой досаждать родителям, т.е. именно с тем, чего родители желают избежать. Он также оставляет родителей беззащитными от осуждения со стороны родни и друзей за «оставление» ребенка. Психиатрическое избавление защищает родителя за счет ребенка. Маски «диагноза» и «лечения» скрывают как истинную природу проблемы, так и ее решение. Оно исполняет избавление сына от отца, которого желает отец; оно помещает отца в трагическую роль несчастной жертвы, страдающей вследствие дефективного ребенка, о котором он «заботится» при помощи лечения, предложенного медицинской наукой. Рассел был слишком тщеславен, поглощен собой и разгневан на Джона, чтобы оставить его в покое, даже когда Дора предложила избавить Рассела от него.

Расселовский «ужас перед безумием»

Монк сообщает нам, что Рассел испытывал «ужас перед безумием» и тщательно это документирует. Чем же, в его представлении, было «безумие»? Где он черпал свои представления о том, что такое безумие? Я полагаю, он заимствовал их в духе своего времени — из информации [ошибочной], которую он услышал от бабушки, а также из своего собственного воображения.

Современное понятие сумасшествия — плод разума, сформированного эпохой Просвещения, и общественных учреждений, разработанных для контроля лиц, объявленных сумасшедшими269. Рассел вырос во второй половине XIX в. Понятие безумия, которое он воспринимал, состояло из двух главных элементов: сумасшедшего дома, символизирующего заточение непригодной для проживания в обществе сумасшедшей личности, и «иррационального» насилия, символизируемого фигурой «склонного к убийству безумца».

Тема запертой на чердаке гомицидальной сумасшедшей — часть основной сюжетной линии романа «Джен Эйр» (1847) Шарлотты Бронте (1816‒1855). Другое классическое произведение XIX в. — «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818) автора Мэри Уолстонкрафт Шелли (1797‒1851), дочери известной феминистки Мэри Уолстонкрафт и признанного философа Уильяма Гудвина, — описывает известного ученого и вырвавшееся из-под контроля, склонное к убийству получеловеческое существо, которое он создал. Не была последней по порядку или по значимости в этом ряду «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886) Роберта Льюиса Стивенсона (1850‒1894), пожалуй, в большей мере, чем какая-либо еще литературная работа, закрепившая в общественном сознании идею, будто безумие и убийство идут рука об руку и являются в действительности синонимичными понятиями. К этому же списку принадлежит «Остров доктора Моро» (1896) Герберта Уэллса (1866‒1946), научная фантастика, в которой описывался сумасшедший ученый, превращавший животных в человекообразных чудовищ270. Каждое из этих произведений апеллирует к опасениям перед жутью и ужасом безумца как не вполне человека, непредсказуемого и опасного. Я полагаю, Рассел был знаком с этими текстами, и они сделали вклад в его фантазии по поводу сумасшествия и страх перед ним.

Кроме литературы Рассел должен был быть знаком с современным ему влиянием идеи безумия на английский закон, особенно в первые десятилетия XIX в. Знаменитый процесс Дэниела Макнотена имел место в 1843 г. Шотландец Макнотен ощущал себя жертвой преследования со стороны премьер-министра сэра Роберта Пиля. Он собрался убить Пиля, но по ошибке убил его личного секретаря. Макнотен не пытался бежать и не отрицал своего преступления. Чтобы избежать повешения подсудимого, судья фактически уговорил присяжных объявить его «невиновным по причине безумия». Оставшиеся двадцать один год своей жизни Макнотен провел заключенным в Бродмуре — первой в западном мире «лечебнице» для душевнобольных преступников271. Процесс Макнотена и его исход ознаменовали начало «медико-терапевтического» подхода к преступлению и наказанию.