Вересковый мёд

— Я не боюсь, я же фрэйя, — пожала она плечами и усмехнулась.

— Которая не слышит лес. Как же, как же, помню, — ответил он, насаживая на тонкие прутики кусочки ветчины и сыра, чтобы поджарить над огнём.

— Это не помешает мне выжить, а вот тебе, Викфорд-лишенный-Дара в любом случае не дожить до утра.

— Как я понимаю, тебя это порадует. Ну, а сели я доживу назло тебе? — он усмехнулся и посмотрел на Эрику поверх огня тёмным, тяжёлым взглядом. — Поцелуешь меня снова?

Викфорд взял палку, разровнял тлеющие угли и стал раскладывать над ними прутики с ветчиной. Он больше не смотрел на Эрику и его последний вопрос прозвучал просто обычной шуткой, но ей внезапно стало жарко и… страшно.

Потому что от этого взгляда и воспоминания о том, что было на их помолвке, под кожей мгновенно ожили огненные змейки, заструились, свиваясь в сложный узор, прошли сквозь кожу, сквозь пламя костра и прикоснулись к Викфорду помимо её воли. Эрика даже вздрогнула, словно обожглась о его пылающую кожу. Об его ярость и злость, скрытые за маской насмешки, а за ними, как тёмная глубина — страх за неё и ревность. Едкая, жгучая, как кислота. И ещё что-то спрятанное в клетку из ивовых прутьев.

Это был так неожиданно и так странно, словно вспышка. И так откровенно, что Эрика даже отодвинулась на лежанке, испугавшись того, что с ней случилось.

Что это такое?

Она будто в мысли его заглянула, всего лишь на мгновенье, но и этого было достаточно, чтобы понять и испугаться.

— Или целовать Тьена Нье Ригана тебе понравилось больше? — спросил Викфорд снова глядя на неё через опадающее пламя.

Эрика молчала, чувствуя, как у неё пылает лицо от смущения и сказала первое, что пришло в голову:

— Может и так, тебе-то что?

— А может всё не ограничилось поцелуями? — зло спросил Викфорд. — Может и нет смысла везти тебя в Кальвиль? Мало того, что ты не слышишь лес, представляю какой будет конфуз, если в брачную ночь король обнаружит, что кто-то его опередил. Знаешь, что с тобой будет?

— Да хватит меня пугать! — в ярости воскликнула Эрика, вскакивая. — Не было у меня ничего с Тьеном! А если не веришь — проверь! Ну же давай, королевский агат! Может и это право у тебя есть?! Это тебя всё тянет целоваться с королевской невестой! А Тьен человек чести, он приехал сюда, рискуя жизнью, чтобы провести обряд. Он никогда бы не стал…

— А ты? — внезапно оборвал её Викфорд и тоже встал. — Ты стала бы? Зачем ты сбежала? Только без дураков, может ты его любишь или ещё что? Объясни мне, зачем ты сначала согласилась на брак, подписала бумаги, подговорила этого найта напасть на нас, а потом бежала с ним? К чему всё это было? Почему ты не уехала с ним сразу из Кинвайла?

Эрика подумала, что не стоит Викфорду рассказывать истинную причину её побега. О том пророчестве, которое Тьен узнал от Оракула, о надежде для Севера и Балейры. Всё ещё может быть по-другому, ей нужно только разбудить свой Дар. Но Викфорд испепелял её взглядом, и нужно было что-то сказать, и Эрика подумала, что это не такая уж будет и ложь, ведь отчасти это тоже было причиной, и ответила тихо:

— Из-за тебя… из-за твоего рассказа о Рябом короле… о том, как он ужасен и… я… я просто испугалась. Как я буду с ним жить? А если он и меня будет таскать за волосы и…

Эрика развела руками.

И никогда она ещё не видела такой растерянности на лице Викфорда, как в этот момент.

Глава 18. Дикий Гон (часть 3)

Это было неожиданно и стало для Эрики настоящим открытием. Она и забыла, как это — быть слабой. Как можно вот так запросто признаться в своём страхе. Где-то в далёкой прошлой жизни, когда она была принцессой и спала на лебяжьем пуху, она могла себе это позволить. Но с тех пор, как она переплыла ров у замка в Гранарде, отшагала с обозом беженцев всю Западную Балейру, с тех пор, как научилась стрелять, потрошить уток и зайцев, и спать на камнях, вера в женскую слабость давно сошла на нет. За неё некому было заступиться. И она привыкла к тому, что слабой быть нельзя. Хочешь выжить — будь наравне с мужчиной. Будь сильнее мужчины и… незаметнее. Но сейчас…

«Я буду драться за тебя, пигалица, столько, сколько нужно. И даже умру за тебя, если нужно».

Она увидела, как Викфорд отвёл глаза, и вся его ярость вмиг исчезла, как утренний туман.

Он хочет драться за неё? Что же…

Эрика подумала, что, пожалуй, она просто дура. Вот же оно — оружие, прямо перед ней! Сейчас ей не нужен лук и меч… Ей пора начать использовать свою слабую сторону.

Она вспомнила то время, когда мужчинам полагалось быть сильными и галантными, дарить утренние розы и писать стихи, а женщинам смущаться и смотреть так, чтобы притягивать и держать на расстоянии одновременно. И пусть он из рода Адемаров… Пусть считает её глупой пигалицей, которая до дрожи в коленках боится Рябого короля. Пусть думает, что она не знает, что делать. Пусть считает её слабой… Пусть решает за неё…