Веревочная баллада. Великий Лис

– Достаточно, – взмахнула ладонью Рогнева, а потом повернулась к пленнику. – Гордей Никитич, ты мне, как бабе, объясни, я, может, чего в стратегии не понимаю. Ты от кого Троицеву, которая у нас в тылу расположена, защищать собрался?

Игорь Семионыч усмехнулся нервно и презрительно. Второй воевода лихорадочно засеменил, подползая ближе к Рогневе.

– Матушка, все наговор, – зашептал он, озираясь на Игоря. – Я ж тайный доклад получил и сразу поехал!

– От кого получил? – уточнил Рогнева.

– От соглядатая, – нашелся Гордей.

– От безымянного? – с напором продолжила она.

– Секретность, – пожал плечами воевода и снова бросил взгляд за плечо.

– Понимаю, – не скрывая иронии, ответила Рогнева. – А вот Игорь Семионыч утверждает, что ты с другими воеводами разругался и решил в крепости скрыться. И не сдавал ее, хотя Игорь Семионыч, разобравшись на границе, пришел к тебе с войском и от лица всего Совета потребовал сдачи укрепления.

Гордей подтянулся, насколько мог, к лицу Рогневы и произнес:

– Врут!

– Да ясно дело, – потеряв к нему интерес, Рогнева развернулась к королю. – Вот скажите, Ваше Величество, что в Эскалоте делают с предателями и смутьянами?

Илии до дрожи не понравился вопрос. Но тянуть с ответом было неправильно, и он сказал:

– В Эскалоте за предательство принято расстреливать. Но вы в Радожнах решайте по своему разумению.

Рогнева замерла, а потом довольно подбоченилась: поначалу уголок ее рта дернулся, но после она расплылась в улыбке. Ей понравился ответ – честный и простой, но уважительный к законам и правилам Радожен, не тревожащий ее сувренитет. Илия подумал, что у вопроса был правильный ответ, и он его дал: Рогнева ждала решительной, но не удушающей риторики в их союзе.

– Игорь Семионыч, советуй мне, – обратилась она.

Воевода шмыгнул носом – в нижних палатах было стыло и сыро – и, не скрывая отвращения, посмотрел на падшего товарища.

– А я так думаю: погоны сорвать, и на передовую. Отстреляется – простим.

Рогнева согласно прикрыла веки. Но Гордея и этот вариант не устроил.

– Матушка, пощади! Да в мои годы это ж смерть верная! Матушка, я ж там помру!

– А ты хотел отсидеться и не помирать? – сощурившись, спросила она.

Она подала знак увести узника. Когда его крики затихли за дубовыми дверями, Илия спросил:

– Извольте объяснить, Рогнева Бориславовна.

– А все просто, Ваше Величество, – начала Рогнева, прохаживаясь по палатам, отбивая меру времени посохом, как часовой бой. – У меня времени долго запрягать нет: ехать надо, пока телега не развалилась и кони по округе не разбежались. Спать нам сегодня уже не придется, утром совещание с агнологами. А вам – письмо от министра Гавела, батюшки вашего, – она кивнула на сопровождавшего их человека, и тот достал из планшета письмо.

Илия забрал конверт и наконец огляделся. С потолка свисали цепи, по углам стояли странные деревянные кресла и клетки. Он, стараясь не выдавать волнения, спросил:

– Это пыточная?

– Да, – спокойно ответила Рогнева.

Илия побледнел и переглянулся с Тристаном.

– Вы пытали того воеводу? – осторожно спросил он, чтобы не оскорбить радожцев вопросом и возмущенным тоном.

Рогнева с коварной улыбкой посмотрела на короля, а Игорь Семионыч и вовсе засмеялся.

– Да, Ваше Величество, пытали воеводу вон на том стуле с трухлявыми кольями. Видите, у нас там к каждому инструменту подпись имеется, – а потом, когда Илия присмотрелся к креслу, объяснила: – Это музей.

Илия покраснел от смущения: почувствовал, что выставил себя невнимательным глупцом, и стыд окатил жаром его щеки и уши. Тристан в поддержку был невозмутим и мрачен, зато воевода негостеприимно хохотал.

– А тебе чего смешно? – одернула его Рогнева. – Игорь, у меня твои забавы уже сединой в волосах повылазили. Ты зачем офицеришку их на воздушную дуэль вызвал и на кон, простите, поставил Юдолеву крепость?! У тебя с головой все хорошо?!

– Так ведь победил же, – чинно погладил усы воевода.

– Вот возраста ты уже почтенного, а молодецкой дури в тебе на роту хватит.

– Дурак, и ладно, – весело сказал Игорь Семионыч, и Илия понял – этот точно в дураках не останется.

Перед совещанием они заняли приватный столик в правительственном ресторане: рядом с панорамными окнами располагались большие растения в глиняных горшках, а с другой стороны от зала их отгораживала тяжелая бархатная штора. За ранним завтраком они безмолвно читали письма: Илия – отцовское, Тристан – наставника. Король дочитал первым, дождался, пока и Тристан закончит, но морщина между бровей с самого утра ни на миг не разгладилась. Наконец рыцарь молча свернул письмо и сложил обратно в конверт, а потом тяжело вздохнул и так же медленно выдохнул. Придя во внешний порядок, он спросил:

– Что у тебя?

Новости от отца действительно поступили важные, но Илия колебался: душевная мука явно скручивала нутро Тристана – расспросить ли его, оставить ли в покое? Все же он просто протянул письмо министра через стол. Тристан так же без комментариев принял его и, прежде чем развернуть, на секунду задумался, а потом отдал Илии свое.