Верхом на ракете

Но не звуки мешали мне заснуть. Налицо был типичный «синдром последнего полета». Я уже переживал подобное во Вьетнаме. Там последний вылет ничем не отличался от 133 предыдущих, но оттого, что он был последним для меня, все мои страхи увеличились десятикратно. Я прокладывал пилоту курс к объекту, который мы должны были разведать, и воображал, что каждый вьетконговский стрелок в Южном Вьетнаме держит мой шлем на прицеле. Теперь я подозревал, что все жучки, глюки и гномы в железе и программах «Атлантиса» в заговоре и хотят лишить меня жизни в полете STS-36. Меня ожидали отказ двигателя SSME, пожар вспомогательной силовой установки APU и турбонасос, готовый разлететься на миллион обломков. Мое сердце содрогалось от мощных глухих взрывов. Адреналин в венах поедал наркотик снотворного, подобно пакману из компьютерной игры, поглощающему свои точки.

Я встал, включил свет и уселся за стол. Я написал письмо Донне и детям:

21 февраля 1990 г., 12:22.

Дорогие мои Донна, Пэт, Эми и Лаура!

…У меня нет никаких предчувствий относительно этого полета. Я рассчитываю вернуться домой, чтобы мы могли отправиться в Нью-Мексико за своей новой мечтой. Но невозможно отрицать опасность. Она очень велика, намного больше, чем в любых других полетах, в которых я участвовал. И все же я верю, что именно для этого я был рожден на свет… Если Господь намерен призвать меня, то, прежде чем я уйду, я хочу сказать тебе, как сильно я тебя любил. Я не всегда показывал это, но я люблю тебя всем сердцем и душой. Ты — первый и самый большой подарок, который Господь дал мне. Дети — второй. Есть и много других — мое и твое здоровье, здоровье детей, мои мечты и крылья, чтобы превратить их в реальность. Я хочу, чтобы ты и дети помнили об этом. Уму непостижимо, сколько счастья выпало на мою долю. Никто не должен думать, что Бог жесток, забрав меня в эту минуту. Большинство людей и близко не подошли к той степени самореализации, как посчастливилось мне.

Затем я написал отдельное письмо маме:

21 февраля 1990 г., 12:47.

Дорогая мама!

Я просто хочу сказать тебе в последний раз, как сильно я любил тебя и папу. Вы были источником моей смертной жизни и наполнили ее великой любовью.

Пожалуйста, не скорби о моей смерти. Мои мечты сбылись тысячекратно, и я умер, делая то, что любил, — летая!

Твой 91-й псалом был прекрасен — спасибо, что ты дала его мне и столь усердно молилась обо мне. Хотя в горе ты можешь подумать, что Господь не выполнил обещаний этого псалма, я думаю, что Он сделал все замечательно точно. Он исполнил каждое его слово.

Пожалуйста, продолжай молиться обо мне, как и я буду о тебе. Надеюсь, Бог позволит мне вновь встретиться с отцом. Я так много хотел бы сказать ему. Скажи также Тиму, Пэту, Чипперу, Кэти и Марку, что я всех их любил и что желаю им всех благ, о которых только знаю. Я люблю тебя, мама!

Я сложил оба письма и засунул в карман комбинезона, в котором летал на T-38. Он был упакован в пакет, оставленный до возвращения из полета на авиабазе Эдвардс. Если я не вернусь и не заберу письма сам, я знал, что они попадут к Донне и маме. Я забрался в постель, и где-то в послеобеденный час неглубокий сон все-таки пришел ко мне.