Верхом на тигре. Дипломатический роман в диалогах и документах

В развитие своей мысли первый секретарь затронул совсем уже опасную тему о сходстве двух режимов, нацистского и советского, которая проявилась в оценке начальной фазы Второй мировой войны. И в советской, и в германской интерпретации ее поджигателем изображался «англо-французский империализм». В Германии в ходу был тезис о том, что «английская плутократия якобы объявила войну против рабочего класса». Шеф Трудового фронта[54] Роберт Лей с удовольствием использовал лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», имея в виду борьбу против англо-французской буржуазии. «Иногда кажется, – заключал Павлов, – что нацисты своей демагогией хотят убедить народ, что по существу нет никакой разницы между СССР и Германией, правда, они оговаривают, что Германия установила у себя в отличие от СССР “национал-социалистический порядок”»{457}.

Павлов добавлял, что в Германии соблюдались самые строгие ограничения на ввоз советской литературы. Не допускалась даже продажа советских почтовых марок, которые также могли служить инструментом пропаганды{458}. В отчете полпредства за 1939 год констатировалось: «Германские правящие круги боятся, что правда о Советском Союзе может дойти до народа. Поэтому они не пропускают советских фильмов на германские экраны, запрещают публиковать фотографии Москвы, отдельных советских сооружений и прочее. На книжный рынок не проникло еще ни одной книги, правдиво рассказывающей о политическом устройстве Советского Союза. Наоборот, и сейчас еще можно найти книги об СССР с антисоветскими выпадами»{459}.

Заведующий отделом культуры Аусамта фон Твардовски категорически возражал против показа советских фильмов в связи с их «тенденциозностью». Он же тормозил открытие выставки «Творчество народов СССР», хотя на это, как подчеркивалось в отчете, дал разрешение сам Гитлер{460}.

Показательным примером отношения германских властей к Советскому Союзу являются указания Гитлера германской прессе, которые давались в период самого расцвета германо-советской «дружбы»:

8 ноября 1939 г.: «О торжествах Коминтерна, посвященных годовщине большевистской революции, само собой разумеется, не разрешается упоминать ни в какой форме».

20 декабря 1939 г.: «Запрещается публиковать сообщения, освещающие внутриполитическую жизнь Советского Союза, в том числе запрещается перепечатывать сообщения на этот счет из иностранных источников».

21 декабря 1939 г. [в связи с 60-летием Сталина и официальным поздравлением в его адрес, направленным германским правительством]: «Соответствующее сообщение ДНБ[55] можно опубликовать на первой странице в одну колонку, без какой бы то ни было сенсационности; комментарий не должен превышать 30 строк. Этот комментарий по своему содержанию должен быть сформулирован очень осторожно и касаться не столько личности Сталина, сколько его внешней политики».

1 февраля 1940 г.: «Сообщения о Советской России – страна и люди – публиковать, руководствуясь принципом: чем меньше, тем лучше. На будущее запрещается публиковать также безобидные рассказы о России»{461}.

А вот свидетельства из дневника Геббельса:

29 декабря 1939 г.: «На пресс-конференции изложено наше отношение к России. Здесь мы должны быть очень сдержанными. Никаких книг и брошюр о России, ни позитивных, ни негативных».

12 апреля 1940 г.: «Фюрер вновь резко выступает против попыток министерства иностранных дел устроить германо-русский культурный обмен. Это не должно выходить за рамки чисто политической целесообразности»{462}.