Верхом на тигре. Дипломатический роман в диалогах и документах

Конечно, при улучшении экономических отношений между СССР и Германией могут улучшиться и политические отношения. В этом смысле Шнурре вообще говоря прав. Но только немцы могут сказать, в чем конкретно должно выразиться улучшение политических отношений. До недавнего времени немцы занимались тем, что только ругали СССР, не хотели никакого улучшения политических отношений с ним и отказывались от участия в каких-либо конференциях, где представлен СССР. Если теперь немцы искренно меняют вехи и действительно хотят улучшить политические отношения с СССР, то они обязаны сказать нам, как они представляют конкретно это улучшение. У меня был недавно Шуленбург и тоже говорил о желательности улучшения отношений, но ничего конкретного или внятного не захотел предложить. Мы, конечно, приветствовали бы всякое улучшение политических отношений между двумя странами. Но дело зависит здесь целиком от немцев{218}.

Посыл был ясен. Москву интересовало, какова будет цена за согласие пойти навстречу немцам. А пока советское руководство делало вид, что для него приоритетом остается торгово-кредитная проблематика. Из шифртелеграммы Молотова от 4 августа:

В ответ на Ваш запрос в связи со Шнурре:

По первому пункту мы считаем желательным продолжение обмена мнениями об улучшении отношений, о чем было мною заявлено Шуленбургу третьего августа;

Что касается других пунктов, то многое будет зависеть от хода и исхода торгово-кредитных переговоров, ведущихся в Берлине{219}.

Воодушевленный неподдельной заинтересованностью Молотова, Астахов оперативно прояснил «другие пункты» и доложил, что «немцы готовы были бы объявить свою незаинтересованность (по крайней мере политическую) к судьбе прибалтов (кроме Литвы), Бессарабии, русской Польши[29] (с изменениями в пользу немцев) и отмежеваться от аспирации на Украину»{220}. Так прозвучали конкретные предложения о разделе Восточной Европы, что было позитивно воспринято наркомом. Он информировал Астахова, что «перечень объектов, указанных в Вашем письме от 8 августа, нас интересует», но переговоры по данным вопросам лучше вести в Москве{221}. Содержание всех депеш Молотова согласовывалось со Сталиным и отражало общее мнение советского руководства.

Спустя несколько дней перспектива улучшения политических отношений приобрела более определенные очертания, и советская сторона пришла к выводу, что не следует смешивать вопросы политики, торговли и финансов. Политическое соглашение начало вырисовываться как самостоятельное, тем более что его предполагалось дополнить секретным протоколом. С торгово-кредитным соглашением такой протокол как-то не сочетался. Это четко обозначил Молотов: