Верхом на тигре. Дипломатический роман в диалогах и документах

– Ну, – саркастически улыбнулся Сталин. – Разве ты не выпил?

Молотов кивнул.

– Вот видишь, я знаю, как принимать гостей, обязанности хозяина выполняю. Я даже музыку завел, вот как обхаживаю тебя. Сейчас еще что-нибудь послушаем.

Сталин встал, подошел к столику с патефоном, принялся перебирать пластинки.

– Так… «Марш танкистов» ставили, «Бессарабский марш» тоже… На тебя впечатления не произвело. Не развеселился. «Запорожец за Дунаем», а? Дуэт Карася и Одарки?

Молотов не возражал. Да и как можно?

Сталин поставил пластинку, крутанул ручку.

Прослушивание заняло несколько минут, Молотов делал вид, что наслаждается оперным пением и музыкой Гулака-Артемовского.

Сталин обиженно фыркнул.

– Не умеешь обманывать. Не можешь сосредоточиться на искусстве. Зануда. Ну, что там за дело такое срочное?

Молотов потянулся к портфелю, стоявшему у него в ногах, открыл и извлек оттуда тонкую папку.

– Верстки редакционных статей к годовщине нашего договора с немцами. Сегодня 21-е, через два дня в печать. Это принципиально… Учитывая все, что происходит…

А происходило действительно многое. Каждая из сторон извлекла массу выгод из прошлогодней договоренности, но начинало казаться, что германский выигрыш больше советского. Гитлеровцы ради своих завоеваний сражались, теряли людей, расходовали деньги и материальные ресурсы. Москва ничего не расходовала и ничего не теряла. Почти бескровно отхватила Восточную Польшу, Бессарабию, Прибалтику. Правда, не обошлось без потерь в конфликте с заартачившейся Финляндией, армия которой почему-то сражалась лучше РККА. Но осилили, завалили трупами. Все это, конечно, было значительным достижением, результатом точного расчета.

И все-таки тревожило, что германские приобретения чрезмерными получились. Неважно, что железом и кровью оплачены. Берлин хапнул не только Польшу, но и всю Западную Европу. Кроме Швеции, Швейцарии и Англии, конечно. И всяких там лихтенштейнов. Невольно приходилось задуматься: станут немцы добивать Великобританию или обратят свои взоры на восток? Других вариантов не было, а куда-то обратить свои взоры они должны были непременно. Хищник не мог остановиться, он только входил во вкус.

– А что такого происходит? – с напускным удивлением спросил Сталин. Ему было отлично известно, что происходит, но хотелось услышать это от Молотова. Посмотреть, как станет изворачиваться нарком иностранных дел, пытаясь сказать правду и при этом не бросить тень на мудрую стратегию главного вождя.

– Гитлер занял всю Европу, вот что, – с оттенком дерзости ответил Молотов.

Сталин прищурился, язвительно хмыкнул, но не рассердился. Иногда ему нравилась смелость подчиненных. Нельзя их все время в узде держать. Иначе закрепостятся. На каждом шагу врать начнут. Но слишком потакать тоже не следовало.

– Открыл Америку. Ну, занял. Что с того?

– Остановиться Гитлер не сможет. Обязательно пойдет на нас. Ты знаешь. Помнишь, когда с Риббентропом договор подписали и когда все стали расходиться, ты мне шепнул: «А воевать все-таки придется…»

– Допустим, – кивнул Сталин. – Помню. Я и сейчас это могу повторить.

– Так вот, – приободрившись, продолжал Молотов, – вопрос в том, в какой момент придется. В какой момент он на нас пойдет. Когда задавит Англию или не дожидаясь, сразу… А с англичанами примириться может.

– Есть такой вариант? – вздернул брови Сталин.

– Есть, – удрученно развел руками Молотов. Можно было подумать, что он переживает из-за непоследовательности сынов Туманного Альбиона, которых так и тянет упасть в объятия гитлеровцев.

– По-моему, я догадываюсь, к чему ты клонишь, – пробурчал вождь. – Опередить немчуру? Выхватить у них из-под носа англичан? Договориться с Лондоном? Это предлагаешь?

Молотов промолчал, но по его виду было ясно: он клонит именно к этому.

– Да ты ловкач. – Трудно было понять, с какой интонацией произнес это Сталин, с осуждающей или одобрительной. – Вообще-то подобный выверт исключать не могу… Однако есть несколько «но», через которые ты, Молотня, не перепрыгнешь.

Вячеслава Михайловича передернуло. Обращение «Молотня» не сулило ничего хорошего. Не возвышало. Не было в нем признания очевидных достоинств народного комиссара как крупного политика и стратега.

– Начнем вот с чего. – Вождь подергал себя за рыжий ус. – Если с англичанами мириться, что с Польшей прикажешь делать? Они за нее горой. А мы там все зачистили. Про немцев я и не говорю. Правильно наша пресса пишет. Это обанкротившееся государство, несостоявшееся, гнилое. В смысле, было гнилым. Сейчас его уже нет ни в каком виде. Не нужно оно никому, нам не нужно. От поляков всегда одни неприятности были. Хватит с нас. Мы их с немцами под орех разделали. Какие замечательные новости каждый день приходили! Тогда, во второй половине сентября. Настроение поднимали, вдохновляли, настраивали на новые свершения. На социализм и светлое будущее. Помнишь, ты документ нашей комиссии по границе зачитывал? Замечательные в нем слова были. Генерал-губернатор Франк сказал: «Мы с Вами курим польские папиросы как символ того, что мы пустили Польшу по ветру».