Читаем Вернадский. Дневники 1917-1921. полностью

Выехал при ужасных условиях 1. Благодаря случаю попал в вагон семьи Исленева, случайно оказавшегося старым знакомым Вани Жедр[инского], с которым еду. Товарный вагон. Масса багажа.

Большая семья вся переезжает на юг в Кубанскую область. Тяжелые переживания во время большевиков – окопные работы, издевательство, нужда – а затем все-таки подымаются попытки восстановления прежней жизни. Много изнервничавшихся, ослабевших от плохого питания людей.

Огромная разница с тем, как я ехал раньше. Начинается восстановление жизни. Вагон товарный принадлежит командиру броневого поезда «Генерал Корнилов» — Симону Пимен. Виноградову – политехник, взятый на войну в 1914 г. и все время с тех пор на войне. Вся жизнь.

Вчера весь день в хлопотах. Статья для «Объедин[ения]»2, свидание с Мих. Фед. Базаревичем. Сушицкий об Укр[аинском] унив[ерситете]. Василенко провожал меня на вокзал, с ним об украинских делах. Заходил о делах Музея гидролог[ического] Буренин. Писал письма Бредову (о Гидролог[ическом] музее), Спекторскому, Крымскому.

Дорога не налажена. На каждой станции бесконечное стояние на разъездах. Жгут дрова. Стоят часы. Едут хорошо.

Всюду мешочники. Везут хлеб в Киев. Цены в Гребенке на хлеб дороже киевских.

Виногр[адов] много интересного о Добров. Армии. Вер[ит], что Москва будет взята, высоко ставит Деникина, недостаток сил для организации гражданского управления. Думает, что будет зимняя кампания.

Разговор о страхе киевлян перед возможным приходом большевиков. Киев верит. Мне рисуется это невозможным, кроме случая какого-нибудь катастрофического.

6/[19].IX. Гоголево

Остановки длинные. Дело не наладилось – но жизнь берет свое. Мост через Сулу исправлен. Уже в Лубнах чувствуется удешевление – яйца уже 3 р. штука, хлеб около 9 р. фунт.

Много разговоров о прошлом. Всюду чувствуются связи старого дворянского общества. Родственные связи, разговоры и т. д. Разговор о необходимости вести воспоминания о былом, как исчезающем быте.

Ваня [Жедринский] пишет воспоминания, оказывается и Сер. Митр. Зарудный, который по указанию Вани пишет тоже воспоминания не очень интересные, т. к. описывает всю обстановку и т. п. слишком подробно.

Очень много нервного кругом, и нервничают дети. Среди гимназического юношества пропаганда большевизма не прошла вполне бесследно. Так рассказывал С. П. [Виноградов], и разговоры с гимназистами в Обояни после ее взятия от большевиков. Он должен был прекратить этот разговор, т. к. Гимназисты стали указывать на то, что хорошее было и у большевиков.

Разговоры о еде, о прошлой еде и в связи с этим о будущем. Эти разговоры о еде шли у нас все время и в Староселье.

Проехали через Ереськи. Не успел переговорить о нашем Бутове. Приехала ли Ниночка? По-видимому, благополучно. На перроне встретил еврея Геллера – опять ведет свое дело. Как живуча организация жизни!

Харьков. 7/[20].IX.[1]919

Утром доехали до Харькова. Вчера вечером с Ив. Ал. [Жедринским] выехали к Георгию [Старицкому] 3. К сожалению, Георгия не было – выехал в Зеньков и Гадяч. Ему очень мало помогают.

Настроение в Полтаве не очень важное в связи с украинск[им] вопросом. Интеллигентские настроения остались прежние. Научились очень мало. Исключение те, кто научился, напр(имер), Дм. Матв. Фролов, служащий теперь членом гор[одской] управы. Раньше социал[ист] народник. Встретил Алекс. Серг. Зарудного. Он приехал читать лекции о прошлом, Керенском и Ко. Говорит, что совсем ни в чем не изменил своих взглядов 4.

Разговор с Лизой [Старицкой] и [с] ним по укр[аинскому] вопросу, а раньше с Сим. Пим. [Виноградовым]. Удивительно малы знания русск[ого] общества – поверхностные наблюдения, стремление к бесправомерному большевизму, декларациям Ден[икина] и Колч[ака] не придают значения5, забывая, что эти слова обязывают. Все время вопрос: «Зачем это, когда есть русская школа, русская культура?» Все построено на предположении, [что, если] дадут возможность содержать школы только для частных [средств], лишив затраты государственных, дело погибнет.

По словам Лизы[Старицкой], спiлка споживч[их]6 тов[ариств] в Полт[аве] ведет с.-р. пропаганду. Кооперация и политика идут здесь рука в руку. Сколько здесь верного?

Мне будет очень трудно провести свою точку зрения.

Подъезжая к Харькову, наблюдается порядок в содержании станций.

В Полтаве не чувствуется налаживание жизни.

Любопытно быстрое исчезновение большевистской внешности в обращении публики. Исчезли «товарищи», появились господа, барин и т. п., и весь разговор принял совсем другой характер.

8/21.IX.[1]919. Харьков-Сортировочная

Не уехали. Поезд на Ростов отменили вследствие взятия Курска – направлены туда. Едем сегодня в 11 ч[асов] у[тра] прямо в Ростов.

Вчера в Харькове видел Багалея и жену Тар[ановского]. Тар[ановский] уехал в Крым в качестве агитатора Добр. а[рмии]. Жена говорит, что он так волновался, что она его отправила; он сперва был очень возбужден приходом ДА, но затем у него началось пессимист[ическое] настроение.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное