Вернуть дракона

— Одно другому не помеха, — усмехнулся Эйкке, вспомнив, с каким ужасом и какой жалостью смотрел на него Тидей, когда они с Касси пришли освободить его из заключения. Сам едва дышал, а все взгляд отводил от изуродованного лица подопечного.

А вот Касси не боялась в него смотреть. И даже целоваться с таким Эйкке не побрезговала. А он что — какому-то Хедину собрался ее отдать? Да, тогда, в подвальном коридоре, все было по-другому. Несмотря на идущую по следам смерть, Эйкке чувствовал себя в те моменты хозяином жизни, которому все удается и перед которым отступают любые трудности. Исполнение сразу двух заветных желаний вселило в душу невероятную уверенность в самом себе, и Эйкке шел напролом, рискуя, побеждая и ничего не боясь.

Что же случилось потом? Опасность миновала, эйфория рассеялась — и Эйкке привычно закопался в сомнения. Отступился от Касси, не видя, за что она могла выбрать его. Едва не подарил ее внимание Хедину лишь за то, что тот сумел ее рассмешить. Да разве Хедин знал о Касси хоть что-нибудь по-настоящему важное? Как нежно она любит маму и брата, готовая ради них на любые лишения? Как стесняется она плакать и старательно загоняет слезы обратно, чтобы не становиться обузой для друзей? Как нравятся ей цветы и как скучает она по солнцу — и тоже скрывает это, чтобы никто не догадался и не принялся ее жалеть. Как пахнут ее губы, ее волосы, ее шея — и как трепещет в ней жилка от неумелых поцелуев…

Кажется, и Ксандр этого не знал, и только Эйкке разбрасывался подобными сокровищами, отказываясь от них из страха показаться смешным. В подвале не было страха — и было самое невероятное счастье в его жизни. А сейчас Эйкке впустил его в свою душу — и снова огребал от своих же глупостей.

— Я отвезу! — вскочил он с парапета и почти бегом направился наперерез уже подбирающейся к выходу компании. Решительно оттеснил плечом Хедина, без всякой заминки переплел свои пальцы с Кассиными, увидел ее короткую нежную улыбку — и оттаял. Да правильно же все! И Касси нужен не Хедин! Не на его груди она страдала, переживая последние несчастья. Не его шею обхватывала, стараясь защитить от беды. Не к его плечу приживалась, ища поддержки и отзывчивости. И Эйкке наконец хватило ума не считать все это простыми случайностями.

— Так бы сразу и сказал, — усмехнулся Хедин, казалось, ничуть не расстроенный подобным поворотом событий. — Мне чужого не надо. Мне свое девать некуда. Дорини Кассандра!

Эйкке бросил еще на него предупреждающий взгляд, но Хедин, по совести, интересовал его столь же мало, сколь мало он интересовал Касси. А коль скоро ее рука покоилась в его и не рвалась на волю, изводиться из-за нежданного конкурента казалось совсем уж нелепым.

А после все эти неприятные минуты и вовсе забылись в каком-то хмельном угаре встреч, знакомств, совершенно невероятных открытий, главным из которых стало известие о том, что драконьей ненависти больше нет и что ее уничтожил обычный человек, оказавшийся настолько чистым душой, что сумел собрать искры этой самой ненависти от каждого дракона в себя — и не поддаться ей, совершив, пожалуй, чудо, ничуть не уступающее тем, что творили сами Создатели.

На фоне этого меркло и знакомство с еще одним перламутровым драконом, становящимся в другой ипостаси смешливой девчонкой с жемчужинами в волосах. И рассказы о первых армелонских драконах, сумевших завоевать человеческое доверие и уважение своими поступками и своим отношением к бывшим врагам. И совсем недавние подвиги Вилхе и его друзей, не жалеющих себя ради свободы драконьих детенышей. И даже обнаружение старых знакомых в виде давно исчезнувшего из Долины Кедде, которого Эйкке не признал на трибуне, ни разу не видев его до этого в человеческой личине.

С ним-то Эйкке и поделился невероятными сегодняшними открытиями.

— Дракон столько лет губил себе подобных, а люди рискуют своими жизнями ради наших. Ты дольше живешь среди них, Кедде, может, понял, как такое возможно?

— Насколько я помню начало этих перемен, как раз драконы первыми протянули людям лапу дружбы, — усмехнулся тот, однако следом посерьезнел. — Не мне судить, Эйкке, после того, что я натворил, но собственные ошибки открыли на некоторые вещи глаза. И чудится мне, что делить всех нас надо не на людей и драконов, а на людей и нелюдей. И не крылья тут играют роль, а сердце и то, что в нем заложено. Армелонцы это поняли. Надеюсь, однажды поймут и все остальные.

— Если Энда нанесет еще пару-тройку визитов, дело сдвинется с места не в пример быстрее, — рассмеялся Эйкке, вспомнив сегодняшнее появление на Арене бога Земной Сферы. Однако Кедде покачал головой.

— Страх не способен созидать, Эйкке, только разрушать, — с какой-то мучительной искренностью проговорил он. — Поверь, я знаю. Только сами мы можем захотеть что-то исправить. Вилхе вон с Хедином захотели. Да и твои друзья, судя по всему, не промах оказались. А вот мы слишком привыкли верить исключительно крыльям. Может, оттого и все беды?