Вернуть дракона

— Я лишь пытался восстановить справедливость, а борьба за нее зачастую требует крови.

Дорини Дафния бросила на него быстрый взгляд и тут же отвернулась. А Тидей мысленно отругал себя. Вот так, походя, обесценил свой порыв во что бы то ни стало снять с нее несправедливые обвинения. Да еще и о крови какой-то упомянул, как будто хотел нагрузить ее ответственностью за свои мучения. Болван! Лучше б вообще говорить разучился!

— Если вы не будете возражать, — дорини Дафния снова сделала приглашающий жест рукой, предлагая Тидея войти в дом. — Я была бы признательна, если бы вы рассказали мне всю правду о произошедшем, — добавила она. — Касси и Эйкке открыли мне глаза на вашу роль в этой истории, но, боюсь, в силу возраста они не все могли понять. Мы же с вами взрослые люди и, несомненно, можем не подбирать слова в желании смягчить реальность.

Теперь уже она поймала столь же быстрый и непонимающий взгляд дорра Тидея и отвела глаза. Что за глупости сорвались с ее языка? Как будто она сомневалась в том, что дорр Тидей тоже оказался жертвой ее мужа, и призывала его оправдываться. Но ведь не было же никаких сомнений! Лишь непривычная легкость в душе, избавленной от ненависти к дорру Тидею. И непокорная радость, родившаяся вместе с его появлением на ее пороге, которой Дафния не могла противиться.

Теперь, наверное, уже можно было признаться себе, что Тидей всегда ей нравился. Этот горящий взгляд, эти умелые руки, эта молодость и в то же время какая-то чуткая мудрость. Он слушал ее, как не слушал никто другой, — не просто с вниманием, а с читаемым желанием узнать ее и не расставаться с ее голосом. И Дафния против воли откликнулась на этот молчаливый зов. Нет, Тидей ни разу даже не намекнул ей на собственные чувства, заставила поломать о такой сдержанности в дальнейшем голову. Ведь если бы Леонидис нанял Тидея для соблазнения его жены, тот должен был немедля пойти в атаку и попытаться добиться благосклонности своей жертвы. А он и шагу навстречу ей не сделал, как будто вовсе не примерял на себя роль любовника, и эта мысль — единственная — не позволила Дафнии сжечь свою душу ненавистью и презрением к подобному клеветнику.

A потом Касси рассказала об истинной роли дорра Тидея во всей этой ужасной истории. И о его невиновности, и о его попытке вернуть дори Дафнии ее честное имя, и о неминуемом наказании за переход дороги дорру Леонидису.

Пять лет в подвалах Арены, лишенным звания, любимой работы и какой-либо надежды на справедливость. И Дафния еще считала себя жертвой? Да по сравнению с ним она жила все эти годы не хуже эны: в своем доме, возле любимого моря, уважаемая согражданами и учениками.

А Тидей спал на каменной кровати, не имел возможности покинуть место заключения и не знал, что его ждет в будущем и будет ли оно вообще.

Узнав об этом, Дафния проплакала всю ночь в своей постели, жалея несчастного и столь несправедливо осужденного дорра Тидея, жестоко расплачивающегося за свою честность и благородство. И утром встала с опухшими глазами, зато с освободившейся от неуместной и такой отвратительной ненависти душой, в которой крепла мысль о благодарности и желание во что бы то ни стало встретиться с дорром Тидеем и попросить у него прощения.

Вот только смертельно боялась, что простить подобное нельзя. Он потерял из-за ее семейства пять лет жизни, а она рассчитывала загладить вину просьбой о прощении? А теперь и вовсе предлагала оправдываться?

— Я правда рада вас видеть, дорр Тидей, — смешавшись, повторила она, но, кажется, это было лучшее, что она могла сказать. Кулаки его разжались, он глубоко вздохнул и уже без всякого напряжения ей поклонился.

Так было всегда — все шесть их предыдущих встреч. Дафния встречала его в эндроне, всем своим видом выражая смирение с причудой мужа и полное нежелание ей потакать, а Тидей слегка кланялся и лишь потом здоровался, и почему-то Дафнии очень нравилась эта его вежливость, вовсе не казавшаяся ни навязчивой, ни неестественной. В ней отражался весь Тидей — с его деликатностью, уважительностью и в то же время необыкновенной внутренней силой. Наверное, эта сила и помогла ему выдержать все удары судьбы. И найти в себе мужество встретиться с женщиной, которая его прокляла.

Дафния, предложив умыться с дороги, следом провела его в эндрон. Попросила служанку подать вина и фруктов, опустила штору на окне, сквозь которое нещадно светило южное солнце, да так и замерла возле него, совсем не зная, что делать дальше. Неожиданно на нее навалилось сильнейшее смущение. Что она могла сказать человеку, который, кажется, когда-то испытывал к ней нежные чувства, но теперь должен был лишь сожалеть об их злосчастной встрече? Ведь Дафния-то о ней больше не сожалела. Напротив, была благодарна судьбе за то, что та не пожалела для нее хорошего человека.

Почему же только совсем не в то время?