Вес чернил

– Лондон! – объявил он, делая жест рукой, как будто знакомил девушку с городом.

Как могло быть, что Лондон, который нависал над нею все эти годы, оказался настолько мал, что хватило одного лишь взмаха рукой, чтобы открыть его и оставить позади в считаные мгновения? Но это было именно так: вот и потемневший камень городских стен остался за кормою. Здания за стеной стали редеть, попадались и покосившиеся постройки. Жалкие улочки, еще несколько домов, таверны… Мало-помалу ручейки лондонских улиц иссякли и сменились деревнями. Сделалось заметно тише. Мимо проплыло несколько лодок, и гребцы перекликались между собой. На ближайшей лодке кто-то затянул куплеты, копыта коня месили мягкую грязь тропинки. Дымка и зловоние от кожевенных заводов уступили место чистому и влажному воздуху.

Эстер и не подозревала, что такая благодать существует совсем рядом с городом. Этот факт никак не укладывался у нее в голове, и ей вдруг стало жаль несчастную Кэтрин.

Где-то в зеленеющей дали махали крыльями ветряные мельницы; на травянистых склонах прачки в подоткнутых юбках раскладывали белье для просушки. У самой кромки воды, на линии прилива колыхались водоросли. Тишина и свежесть. Никогда еще Эстер не чувствовала вокруг столько жизни. Над водой порхали птицы, а поверхность реки была усеяна насекомыми. И повсюду зелень. Даже металлические ворота в тех местах, где они соприкасались с водой, плотно заросли мхом, который, казалось, можно было отламывать кусками и есть. Нелепо, но Эстер действительно представила себе, что она ест его. В ней вдруг проснулся голод, такой сильный, какого она не испытывала за всю прошедшую жизнь. Если бы можно было переменить себя, свое существование, она сделала бы это немедленно – просто встала бы и выпрыгнула из лодки в медленно текущую реку, и стала бы живой, как вода и воздух. Неважно, что она не умеет плавать. Эстер была почти уверена, что стихия не убьет ее, а легко вынесет за пределы искалеченного мира, в котором ей пришлось так долго жить.

Лошадь размеренно ступала по тропе, ветерок то налетал, то стихал, скрипела веревка, лодка покачивалась…

Когда они достигли Барн-Элмс, Джон взял ее за руку и помог сойти на берег. Позади них раздался возмущенный голос Мэри, которая звала Томаса, который один устремился в заросли.

– Один только час! – крикнул им лодочник (даже на расстоянии нескольких шагов Эстер почувствовала пивной дух). – За те деньги, что вы мне заплатили, я буду ждать вас только лишь час. У меня и так полно дел на реке, и я не собираюсь жертвовать своим временем ради ваших развлечений! Лодка отойдет ровно через час, даже если вы опоздаете.

– Поцелуй меня в… – буркнул в ответ Том а с, беря свою спутницу за руку и уводя ее в парк.

Джон приложил указательный палец к губам и повел Эстер в другом направлении.

Земля здесь была болотистой, и скоро у Эстер промокли ноги. Деревянных паттенов она не носила, да и Джон тоже, однако назад возвращаться ей не хотелось.

Так они дошли до луга. Среди трав порхали, шмыгали и порскали мириады птиц, которых Эстер никогда не видела: серо-белые, крапчатые, серогорлые и ржавокрылые. Поверхность небольших лужиц рябилась от ветерка. Поле окружал лес, причем стволы деревьев были покрыты таким густым слоем мха, что невольно хотелось потереться о него щекой. Спокойный, негромкий мир…

В нескольких шагах от себя Эстер увидела живую изгородь, отмечавшую границу полевого участка. Молодые деревца были переплетены между собой и, сросшись, приобрели совершенно новую форму. Эстер подошла и тронула переплетенные стволы, почувствовав их упругое сопротивление.

– Я и не знала, что Англия может быть такой, – сказала она.

– Это и есть Англия! – ответил ей Джон, усмехнувшись.

Эстер недоверчиво рассмеялась.

– Я имел в виду настоящую Англию, – недовольно заметил Джон. – Не Лондон. Лондон, конечно, великолепен, но там шумно и грязно. В нем одинаково существуют и сокровищница мирового знания, и мирская грязь. И хоть я и люблю город, мне кажется, что это все сон, который исчезнет по пробуждении.

По его лицу скользнула тень, но Джон мгновенно справился с собой, желая только, чтобы его поняли.

– Это Англия, Эстер!

Молодой олень с бархатистым носом, весь покрытый коричневыми крапинками, возник перед ними, словно из ниоткуда. Животное внимательно наблюдало за людьми, кося блестящим черным глазом.

– Идем к нему, – прошептал Джон.

И они так и сделали, медленно зашагав по направлению к оленю, и Джон поддерживал Эстер под локоть; они оба шатались, цепляясь друг за друга, выдергивая ноги из грязи, и вдруг оказались совсем рядом, так, что могли слышать его мягкое дыхание. Только тогда олень не спеша пошел прочь, будто желая показать, что вовсе не боится незваных гостей.

У Эстер колотилось сердце, и в тот момент она поняла желание Мэри отдать мужчине все.

Она повернулась к Джону.

Тот выглядел сбитым с толку, но когда Эстер приготовилась говорить, он коснулся ее губ губами.

– Так что ты хотела сказать?

Лицо его выражало и счастье, и тоску. Эстер чувствовала, что и сама выглядит точно так же.