Вес чернил

28 июня 1665 года

15 таммуза 5425 года

С помощью Б-жьей

Достопочтенному раввину Исааку Абоабу да Фонсеке

С одра моего шлю почтенной кехилле[61] Амстердама мое приветствие. Каждый час теперь приближает меня к концу. Ангелы, что сопровождают солнце в его проходе по небу, вряд ли склонны продлить мои дни, да я и не прошу об этом. Ибо та работа, для выполнения которой у меня оказалось достаточно сил, закончена независимо от того, преуспел я в ней или нет.

Здесь, в Лондоне, обо мне хорошо заботятся, читают мне псалмы, и я истинно счастлив, поскольку у меня нет недостатка ни в утешении, ни в родственной душе, которой мог бы исповедаться.

У меня к вам есть одна просьба, и я надеюсь, что вы исполните ее. А именно, я хотел бы, чтобы вы уговорили Дотар предоставить приданое Эстер Веласкес в случае, если когда-нибудь наступит день ее свадьбы. Ей слишком мало дали и слишком многое отняли в этой жизни. Я верю, что когда она станет под хупу, то проявит себя честной и добродетельной женщиной. В случае, если возникнут вопросы по поводу матери этой девушки, я прошу, чтобы Дотар все же исполнил мою просьбу, как долг перед мертвыми. В сем падшем мире я прошу вас сопроводить и утешить мою уходящую душу через это доброе дело, которое зачтется вам в мире грядущем.

За прегрешения мои молю у Б-га прощения.

Убежденный в вере в пришествие Мессии милость Б-га, которая откроет нам всякую тайну, смущающую досель наши незрячие души,

Моше Га-Коэн Мендес

Аарон откинулся на спинку стула.

Тишина в зале стояла гробовая. Слабый луч света осветил кусочек паркета у его ног. Глаза щипало.

Через несколько секунд он поднялся и взглянул на часы. Еще целых двадцать минут до встречи с Хелен в ее кабинете. Говоря по правде, за последнюю неделю она, похоже, утратила в некоторой степени интерес к хранилищу редких рукописей. У Аарона даже возникла мысль: а не затягивает ли она умышленно процесс ознакомления? В последнее время Хелен заметно сдала, а предсмертное письмо раввина вряд ли прибавит ей оптимизма.

Ладно…

Аарон подошел к столу библиотекаря, и Патриция настороженно подняла голову.

– Я взял бы последний документ, – как можно беззаботнее сказал Аарон.

Но Патриция была далеко не наивной женщиной. Она бросила на него почти сочувствующий взгляд и молвила:

– Письмо с плющом еще не готово.

– Что еще за плющ?

Патриция поджала губы:

– Самый последний документ. Сложенное письмо с целой сургучной печатью. А на печати изображение вьющегося плюща. Действительно очень красиво.

Ее брови приподнялись всего на миллиметр, отчего едва заметная улыбка показалась что ни на есть искренней.

– И когда же оно будет готово?

– Печать сняли и приготовили для экспозиции. А само письмо сейчас находится в увлажняющей камере. Говорят, что оно будет доступно через неделю.

– А что так долго?

Патриция опустила на нос очки.

– А вы, случаем, не знаете, что содержится в этом письме? – не унимался Аарон.

Она еще крепче сжала губы и выдохнула через нос:

– Вы по-английски понимаете? Или нет?

– Не-а, – отозвался Аарон. – Ни в зуб ногой.

Патриция хмыкнула, посмотрела на юношу и наклонилась к своему рабочему столу:

– Тогда разрешите кое-что вам объяснить. Мы очень терпеливы.

– Это давно устарело – терпеливые британцы против нетерпеливых американцев. К вашему сведению.

– Да неужели? – спокойно реагировала Патриция.

– Да. Кроме того, все это чепуха. Профессор Хелен Уотт, такая британка, что пульс у нее меньше нуля, в данный момент надевает платье с блестками, чтобы отпраздновать выдачу последнего документа.

Патриция даже бровью не повела.