Вес чернил

Аарон не знал, что ответить. Хелен всегда требовала твердых доказательств. Однако последние несколько дней – а то и недель, с того момента, как Уилтон нанес им коварный удар, – она отбросила их.

Только сейчас Аарон заметил, что ее кардиган застегнут не на ту пуговицу.

Хелен доверчиво смотрела ему в глаза, отчего у Аарона стало скверно на душе.

Компьютер пискнул, сообщив о новом письме. Аарон с благодарностью повернулся к экрану. К его удивлению, это был ответ на их запрос. Хелен кивнула, и он открыл файл.

От: Еврейский архив

Тема: письмо

Профессор Уотт!

У меня выдался спокойный день, поэтому я смогла ответить вам довольно быстро. Рада помочь вам. Письмо, о котором вы упомянули, у нас действительно есть. Скан прилагаю. Пожалуйста, если буду вам полезна, пишите.

Дина Якобович

С момента, как они отправили свой запрос, прошло ровно четырнадцать минут. «Да будут благословенны все Патриции мира, – рассеянно думал Аарон, – и да будет их сон крепок, а столы так же чисты, как и совесть!»

Он открыл вложение.

Да, это был знакомый почерк Эстер. Но, читая его с экрана, а не с бумаги, Аарон испытал легкий укол вины, словно увидел знакомую на музейном стенде под наркозом и с надписью «руками не трогать!».

На экране буквы письма казались тусклыми, бледно-коричневыми. Эстер в точности скопировала первые строки обращения к Абоабу. Но в третьем абзаце она пропустила предложения, в которых раввин выражал свое сочувствие и ручался за нее как за добродетельную женщину. Кроме того, она пропустила просьбу учителя об отпущении его грехов.

Аарон прочитал слова, которые Эстер заменила:

Я не сходил с пути, несмотря на порочные души, что окружали меня.

Остальная часть письма осталась без изменений.

Итак, раввин пытался обеспечить Эстер приданым, а она выпустила из письма его похвалу.

И хотя только что Аарон обвинял Хелен в бездоказательных домыслах, он не смог удержаться, чтобы не представить себе Эстер Веласкес такой, какой он хотел ее видеть: жесткой, непреклонной, решительной.

Хелен, щурясь, смотрела в экран. Миниатюрное изображение письма Эстер, видимо, оказалось ей не по силам. Аарон, не дожидаясь просьбы, отправил документ на печать.

Хелен вытянула распечатку из принтера, а Аарон неожиданно вспомнил историю Людвига Больцмана – то немногое, что осталось в его памяти после школьного курса физики. Больцмана часто высмеивали за его теории, однако он обладал таким непреклонным характером, что велел высечь непризнанное уравнение энтропии на своем надгробном камне. И это уравнение сохранилось до сих пор – на надгробии великого физика и во всех школьных учебниках, ибо Больцман был прав и ничто не могло остановить его.

Должно быть, Эстер чем-то напоминала своим характером Больцмана. Аарон уважал ее за это, но в то же время и злился на нее за глупый поступок. Зачем становиться поборником честности, лишая себя минимальной стабильности? Если бы она получила приданое от Дотара, то не пришлось бы выходить замуж за богатого человека, который не позволял ей работать.

Можно подумать, что какой-либо муж семнадцатого столетия позволил бы ей работать.

Зазвонил его мобильник. Аарон повернулся спиной к Хелен и вынул телефон из сумки. Голос в динамике поначалу показался ему неизвестным.

– Энн Филдинг, – повторила девушка. – Из краеведческого музея Ричмонда.

– А, ну да, – с запозданием ответил Аарон.

Застенчивый, исполненный надежды голос исчез, и уже деловым тоном Энн сообщила:

– Эстер Га-Леви умерла в тысяча шестьсот девяносто первом году. В метрической книге указано, что смерть зафиксирована тринадцатого июня. От лихорадки.

– Спасибо, – проговорил Аарон.

– Пожалуйста.

– А есть ли упоминание о ее детях?

– Ни одного, во всяком случае судя по записям.

Аарон испытал непередаваемое разочарование.

Хелен перестала читать и прислушалась к разговору. Аарон снова выдавил из себя мучительное «спасибо».

Энн, видимо уловив его настроение, заговорила уважительно:

– Полагаю, муж пережил ее. Но вот только никак не могу найти указание на дату смерти Мануэля Га-Леви. У нас отсутствуют записи на период с шестьдесят четвертого до шестьдесят седьмого года. В девятьсот двадцатые годы в хранилище произошла протечка и многие бумаги были уничтожены. Так что неизвестно, что могло произойти за эти три с половиной года. Но наследников, по-видимому, у нее не было. Дом продан в тысяча шестьсот девяносто восьмом.

– Благодарю, – произнес Аарон. – Вы потрясающая. В самом деле. Я… – тут он осекся, так как не смог ничего придумать. – Вы просто потрясающая!

В трубке слышалось прерывистое дыхание Энн.

– Может, мне поискать записи еще за несколько лет? – после короткой заминки спросила она. – Я посмотрю, может, будет что-нибудь еще о Га-Леви… или о последующих владельцах дома.