Вес чернил

Я долго жила одна в своей душе и умерла бы в одиночестве. Но муж настаивает и говорит, что будет присутствовать при моей кончине. Удержать его я не могу. Но все же умереть в одиночестве было бы честнее. Ибо разве жизнь не одинока? Разве мыслитель не одинок? Руку давит, сводит судорогой. Она движется в надежде найти друга, который получит то, что вывели здесь чернила. Друг, мечта о друге, желание, чтобы хоть какое-то чувство осталось для другого. Моя рука медленно продвигается по бумаге в свете свечи, хоть глаза слипаются от усталости, которая происходит от вечной надежды: видеть зеркальное отражение моих мыслей, пусть и на мгновение, но запечатленное в чужих.

Я хочу, чтобы слуги шумели на лестнице.

Наваливается тяжесть. Если смерть затуманит мне мысли, то пусть берет меня прямо сейчас, ибо я слабею. Сегодня утром я плакала слезами, которые никогда не орошали моих глаз, даже когда было больше причин лить их. Мысли расплываются, и я не могу собрать их.

Когда придет муж, попрошу его погасить свет.

Да, именно Альваро посоветовал мне написать эту исповедь, дабы облегчить мой дух. И это помогло. Я отдала ему все свои бумаги для того, чтобы он сжег их, кроме моего главного сокровища. Стыдно, но мне жалко жечь его: ведь то письма, посредством которых я обменивалась мыслями с людьми, думающими так же, как и я. Я все еще перечитываю их, лелея каждую мысль, идею, суждение; и мне не жаль тратить на это чтение многие часы. Но я укреплюсь перед самым концом и предам огню величайшее из сокровищ. Те мыслители, чьи слова встречаются на моих страницах, напечатали свои работы для всеобщего ознакомления, обладая более пристойным слогом, нежели я. Те мои слова, которые стоят того, чтобы остаться в мире, уже отправлены другим, чтобы они могли ими воспользоваться. Не мне решать, какое из семян, что я посеяла, прорастет. Я не тщеславна, чтобы думать о том, как оставить более значимый след в этом мире. Он слишком ненавидит свободный ум и сердце. Пусть горят страницы, ибо такова судьба душ. Все наши стремления идут прахом, и никто в целом мире никогда не узнает истинно того, что когда-то жило и умерло в чужом сердце. Позвольте, я откажусь от глупой идеи оставить узор моих мыслей для того, чтобы их прочитали в более милосердный век.

Нет и не будет такого века.

И пусть истина обратится в пепел.

И все же Хелен держала ее в руках.

Положив листок, она осторожно пошла к столу за бумагой.